УСТНЫЕ ИСТОЧНИКИ И КОММЕНТАРИИ

Естественно, это могло сочетаться со многими другими мотивами. В беседе с одним шведским дипломатом в 1947 г. и в своем отчете швейцарец Феллер сообщил, что русские при его аресте сказали, что это произошло не потому, что он им неприятен, а с целью в дальнейшем иметь возможность использовать его в качестве объекта для обмена.

На самом деле тщательное изучение дела Феллера и Майера, а также имевших место в 1945-1946 гг. шведско-советских бесед на дипломатическом уровне о Рауле Валленберге дают весьма убедительные доказательства в пользу того, что важным мотивом захвата всех троих могло быть намерение использовать их для обмена на советских граждан в Швейцарии и Швеции. Ведь Булганин дал приказ задержать и доставить в Москву Феллера и Майера «таким же образом, как и Валленберга». Очевидное впечатление от приведенного выше отчета Феллера состоит в том, что целью советской стороны с самого начала мог быть арест швейцарских дипломатов для использования их в качестве заложников в предстоявших переговорах со швейцарским правительством. По словам Феллера, советский ведущий допрос исходил из того, что освобождению заключенных должны предшествовать переговоры, но Москва предоставляет швейцарцам возможность начать переговоры, к которым уже готова. На заявление швейцарской стороны об освобождении двух дипломатов ответ будет дан не напрямую, а через требование Москвы выдать двух (а затем и еще нескольких) советских граждан, находившихся в Швейцарии. Когда швейцарцы, хотя бы в одном случае с большой неохотой, пойдут на это, откроется путь для возвращения Феллера и Майера домой.

В практику советской стороны вряд ли входило делать что-либо бесплатно. На шведские демарши о Рауле Валленберге советская сторона чаще всего задавала ответный вопрос о репатриации Макаровой и Грановского, пяти сбежавших советских моряков, а также примерно 40 больных прибалтов, которые были вынуждены остаться в Швеции по состоянию здоровья при выдаче прибалтов в 1946 г. Макарова и пять моряков оказались в Швеции еще осенью 1944 г. Примерами случаев, когда подобные дела становились предметами разговоров, могут служить беседы между Деканозовым и Седерблумом 26 января 1945 г., между Абрамовым и Седерблумом 30 апреля 1946 г., а также между Сысоевым и Барк-Хольстом 12 декабря 1946 г. Барк-Хольст был единственным шведским дипломатом, который считал действия советской стороны возможным предложением об обмене. Напротив, в беседе с Ингемаром Хэгглефом, состоявшейся 17 декабря 1945 г. в Стокгольме, Чернышев, поднимая вопрос о шведах, интернированных в Советском Союзе, узнает о том, что речь идет о двух лицах (однако Рауль Валленберг не был упомянут), а также о деле Макаровой. Даже в беседе Сталина с Седерблумом в июне 1946 г., когда советский лидер спрашивал, имеются ли у Седерблума какие-то просьбы, можно увидеть намек на готовность принять серьезные предложения со шведской стороны. Сталин безусловно знал, что г-жа Коллонтай передала известие о том, что Рауль Валленберг находится в Советском Союзе (отсюда его вопрос: «Вы ведь получили сообщение от нас?»).

Наиболее мощно и настойчиво советская сторона действовала в отношении моряка Грановского, который сбежал через несколько месяцев после беседы Седерблума со Сталиным. Согласно современным источникам, Грановский был агентом НКВД, и он сам издал книгу, в которой это подтверждается.

В связи с этим следует осознавать, что советская сторона не практиковала выдвижение напрямую предложений об обмене — это перекладывалось на противоположную сторону. Однако шведская сторона, где единственным исключением был Барк-Хольст, предпочла сделать вид, что она не поняла. Этот недостаток информации, а также убежденность Седерблума (или желание быть убежденным) в гибели Рауля Валленберга в Венгрии могли оказаться решающим фактором или, во всяком случае, важным объяснением того, что шведский дипломат, в отличие от швейцарцев, так никогда и не был выпущен на свободу (подробнее об этом см. ниже в отчете). Естественно, это никоим образом не оправдывает действия советских властей.

* * *

В данном случае может также представлять интерес резюме сказанного сокамерниками Рауля Валленберга о тех обвинениях, которые выдвигались против Рауля Валленберга и Лангфельдера (см. Белую книгу 1957 г.).

Густав Рихтер сообщает, что Рауль Валленберг сказал ему, что ведущий допрос обвинил его в проведении шпионской деятельности и констатировал, что он является членом семейства, входящего в круг крупнейших капиталистов Швеции.

Карл Зупприан отмечает также, на основе данных Вилли Рёдля, что Рауля Валленберга обвиняли в шпионской деятельности. То же самое говорит Эрнст Людвиг Валленштейн, а также Вилли Бергеман и В. Монке (с добавлением «в пользу Германии»).

Эрхард Хилле слышал от Лойды, который сидел в одной камере с Раулем Валленбергом, что те, кто вел допросы, не могли поверить, что Рауль Валленберг, который был богатым шведским капиталистом, мог работать для защиты советских интересов в Будапеште.

Эрнст Хубер сидел в одной камере с Лангфельдером, который тогда рассказывал, что его и Рауля Валленберга обвиняли в шпионской деятельности в пользу американской или, возможно, английской разведки.
[1] [2] [3] [4]