Фермерша (1)

– Не думаю, Спикер, – сказал Джиндибел. – Если бы вы хотели взять надо мной верх таким сложным способом, вы бы не извещали открыто о своей неприязни ко мне.

– Двойная хитрость, может быть? – спросила Деларме, прямо-таки мурлыкая. – Это, вероятно, обычный полет параноидальной фантазии.

– Вполне может быть. Вы более опытны в таких делах, нежели я.

Спикер Лестим Джайни горячо вмешался:

– Послушайте, Спикер Джиндибел, если вы реабилитируете Спикера Деларме, то направите свое обвинение против всех остальных. Какие основания могли быть у любого из нас желать вашего опоздания на это заседание, не говоря уже о вашей смерти?

Джиндибел словно бы ожидал этого вопроса:

– Когда я вошел, речь шла о том, чтобы вычеркнуть из записи замечания Первого Спикера. Я – единственный Спикер, не слышавший этих замечаний, ознакомьте меня с ними, и я, по всей вероятности, объясню присутствующим, по каким мотивам меня не хотели здесь видеть!

– Я утверждал, – сказал Первый Спикер, и Спикер Деларме и другие приняли это с серьезными поправками, – основываясь на интуиции и используя методы психоисторической математики, что все будущее плана, возможно, зависит от высылки из Первого Основания Голана Тревиза.

– Другие Спикеры могут думать, как хотят, а что касается меня, то я согласен с этой гипотезой. Тревиз – ключ. Я нахожу, что его внезапное изгнание из Первого Основания слишком любопытно, чтобы быть невинным.

– Не хотите ли вы этим сказать, Спикер Джиндибел, – проговорила Деларме, – что Тревиз в когтях этой таинственной организации, или в ней те люди, что изгнали его? Может, все и вся под контролем, кроме вас, Первого Спикера и меня – раз уж вы объявили, что я неподконтрольна?

Джиндибел ответил:

– Этот бред не требует даже ответа. Лучше позвольте мне спросить, есть ли какой-нибудь Спикер, кто выразил бы согласие с Первым Спикером и со мной в этом деле? Вы читали, я полагаю, математические выкладки, которые я, с разрешения Первого Спикера, передал вам?

Молчание.

– Я повторяю свой вопрос: есть ли кто-нибудь?

Молчание.

– Первый Спикер, – сказал Джиндибел, – вот вам и мотив, чтобы заставить меня опоздать.

– Объясните.

– Вы выразили необходимость иметь дело с Тревизом. Это важнейшая инициатива в политике, и если бы Спикеры прочитали мои выкладки, они бы знали, в основном, что носится в воздухе. Однако, если бы они единогласно не согласились с вами – тогда, по традиционному самоограничению, вы не смогли бы идти дальше. При поддержке хотя бы одного Спикера, вы имеете возможность осуществить эту новую политику. Я – единственный Спикер, который поддержал вас, как всем известно, кто читал мои расчеты, поэтому было необходимо любой ценой удалить меня из Совета. Этот трюк почти удался, но я все-таки здесь, и я поддерживаю Первого Спикера. Я согласен с ним, и он может, в соответствии с традициями, не обращать внимания на несогласие остальных одиннадцати Спикеров.

Деларме ударила кулаком по столу.

– Предполагается, что кто-то заранее знал о поддержке Спикера Джиндибела, а остальные – нет. Этот кто-то знал то, чего не мог знать. В таком случае, остается допустить, что эта инициатива не нравилась некой созданной болезненным воображением Спикера Джиндибела группе, и она постаралась предотвратить такой поворот событий, и, следовательно, кто-то из нас находится под ее контролем.

– Предположение существует, – согласился Джиндибел. – Ваш анализ сделан мастерски.

– Кого вы обвиняете? – выкрикнула Деларме.

– Никого. Я призываю Первого Спикера заняться этим делом. Совершенно ясно, что в нашей организации есть кто-то, работающий против нас. Я предлагаю, чтобы все работающие на Второе Основание прошли ментальный анализ. Все, включая Спикеров, даже меня и Первого Спикера.

Совет взорвался в беспорядке и возбуждении сильнее, чем когда-либо. И когда Первый Спикер, наконец, объявил перерыв, Джиндибел, никому не говоря, отправился к себе домой. Он хорошо знал, что у него нет ни одного друга среди ораторов, и даже поддержка Первого Спикера может дать ему неохотное согласие, не больше.

Он даже не мог сказать, боится ли он за себя лично или за все Второе Основание, но чувствовал во рту привкус беды Джиндибел спал плохо, его мысли, как его сны, были одинаковы заняты ссорой с Долорей Деларме. В одном сне была даже смесь Деларме и фермера Референта, так что Джиндибел встретился с непропорционально огромной Деларме, которая наступала на него с гигантскими кулаками и сладкой улыбкой, обнажавшей, острые, как иголки зубы.

Наконец он проснулся, позднее, чем обычно, с ощущением, что нисколько не отдохнул. Его разбудил приглушенный зуммер на ночном столике. Он протянул руку и включил контакт.

– Да?

– Спикер! – прозвучал голос этажного проктора, менее почтительный, чем полагалось бы. – К вам посетитель.

– Посетитель? – Джиндибел включил свой график встреч, но экран не показал никого раньше полудня. Он нажал кнопку часов: 8. 32 и раздраженно спросил:

– Кто это в такое время?

– Не говорит имени, Спикер, – сказал проктор и с явным неодобрением добавил:

– Из этих хэмиш, Спикер. По вашему приглашению. – Последняя фраза была произнесена с еще большим неодобрением.

– Пусть подождет в приемной, пока я спущусь. Это займет некоторое время.

Джиндибел не спешил. Во время утреннего омовения он терялся в догадках.

Кто-то воспользовался фермером, чтобы помешать ему, Джиндибелу, двигаться – это имело смысл, и Джиндибел очень хотел бы знать, кто это сделал. Но к чему это вторжение хэмиш в его квартиру? Какая-нибудь ловушка?

Но как, черт побери, фермер-хэмиш попал в университет? Какой предлог он высказал? И какова его истинная цель?

На мгновение Джиндибел подумал, не взять ли ему оружие, но тут же решил, что не нужно, поскольку он был уверен, что способен контролировать любого фермера на территории университета без всякой опасности для себя и без каких-либо неизгладимых меток в мозгу хэмиш.

Джиндибел решил, что он был чересчур взволнован инцидентом с Кэролом-Референтом. Кстати, настоящий ли он фермер? Не находясь более под влиянием кого бы то ни было, он, возможно, пришел извиниться за то, что хотел сделать, опасаясь возмездия. Но откуда Референту знать, куда идти? И к кому?

Джиндибел решительно прошел по коридору, вошел в приемную и ошеломленно повернулся к проктору, который делал вид, что работает за своей стеклянной перегородкой.

– Проктор, вы не сказали, что посетитель – женщина.

– Спикер, я сказал-хэмиш. А вы больше ничего не спрашивали, – спокойно ответил проктор.

– Минимальная информация, проктор? Я забыл, что это одна из ваших характеристик. – (Ему следовало проверить, не был ли проктор ставленником Деларме, и следовало отныне помнить, что надо замечать окружающих его служащих, а не игнорировать с высоты его еще совсем недавнего «ораторства».) – Есть какая-нибудь подходящая комната для беседы?

– Только одна, Спикер, – ответил проктор, – № 4. Она будет свободна в течение трех часов. – Он быстро взглянул на женщину-хэмиш, а затем на Джиндибела с полнейшим простодушием.

– Мы воспользуемся ею, проктор, и я бы советовал вам следить за своими мыслями.

Джиндибел невежливо ударил, и щит проктора запоздало закрылся.

Джиндибел хорошо знал, что управлять низшим мозгом было ниже его достоинства, но личность, не умеющая скрывать неуместные предположения от высшего, должна знать, что снисхождения не будет. У проктора будет несколько часов побаливать голова. Он это заслужил.

Джиндибел не сразу вспомнил ее имя и не был в настроении вспоминать. Во всяком случае, она вряд ли могла надеяться, что он вспомнит.

– Я быть Нови, мистер Грамотей, – сказала она на одном дыхании – Мое имя быть Сара, но меня называть просто Нови.

– Да, Нови. Мы встретились вчера, я помню. Я не забыл, что ты защищала меня. Как ты попала сюда?

– Мастер, вы сказать, что я могу написать письмо. Вы сказать, что на нем написать «Спикер-Хауз, квартира 27». Я сама принесла его и показать письмо, мое собственное писание, Мастер. – Она сказала это с застенчивой гордостью. – Они спросить: «Для кого это писание?». Я слышала ваше имя, вы его говорить этому дураку Референту, и я сказать, письмо для Мастера Стора Джиндибела.

– И они пропустили тебя, Нови? Они не просили показать письмо?

– Я была очень напугана. Я думаю, они пожалели. Я сказала: «Грамотей Джиндибел обещал показать мне Место Грамотеев», и они улыбнулись. Один у ворот сказал другому: «Он покажет ей не только это». И они сказали мне, куда идти, и сказать – никуда в другое место не идти, иначе меня тут же вытолкать вон.

Джиндибел слегка покраснел. Черт побери, если бы он хотел поразвлечься с хэмиш, он не делал бы это столь открыто и выбирал бы более тщательно. Он смотрел на транторианку, мысленно покачивая головой.

Она была совсем молода, несмотря на то что тяжелая работа наложила свой отпечаток. Ей было никак не больше двадцати пяти, а в этом возрасте женщины-хэмиш обычно уже замужем. Темные волосы были заплетены в косы, и это означало, что она незамужняя – фактически девственница. Он не удивился. Ее вчерашние действия доказывали, наличие громадных задатков сварливой бабы, и Джиндибел сомневался, что легко найти хэмиш-мужчину, который стал бы терпеть ее язык и всегда готовые к действию когти. Да и внешность у нее была не слишком привлекательная. Хотя она и постаралась выглядеть более респектабельной, лицо ее было угловатым и плоским, руки и ноги узловаты.

Насколько он мог судить, ее тело было создано скорее для выносливости, чем для грации.

Она смутилась под внимательным взором Спикера, нижняя губа бедняжки задрожала. Он отчетливо почувствовал ее смущение и страх, и ему стало жаль девушку. Ведь она в самом деле помогла ему вчера, и это следовало учесть.

Он сказал, стараясь говорить добрым и мягким тоном:

– Значит, ты хочешь посмотреть… э… Место Ученых?
[1] [2] [3] [4]