II. Предок? (1)

II. Предок?

5

Воспоминания! Они всегда здесь, но обычно спрятанные. А в один прекрасный день их как бы выталкивает, и они возникают, резко очерченные, в цвете, свете и движении, живые.

Она снова была молода, моложе этого человека перед ней, достаточно молодая, чтобы ощущать трагедию и любовь – в мертвящей жизни на Солярии, которые дошли до своего пика при горьком конце первого из тех, кого она считала мужем (нет, она не назовет его имени даже сейчас, даже мысленно). Затем были месяцы волнующих эмоций со вторым – нечеловеком – которого она называла мужем. Джандер, человекообразный робот, был отдан ей, и она сделала его целиком своим орудием, но он, как и первый муж, внезапно умер.

И затем, наконец, был Илия Бейли, который никогда не был ее мужем, и она встречалась с ним только дважды, и оба раза всего на несколько часов за немногие дни. Илия, нагое тело которого она позднее обнимала и, наконец, горела по-настоящему.

Потом третий муж, с которым она жила спокойно и мирно, без триумфов и страданий, с твердым решением не вспоминать.

Так было до того дня (она точно не помнила, какой именно день так вплелся в сонные, непотревоженные годы), когда Хэн Фастальф попросил разрешения навестить ее.

Глэдис смотрела на него с некоторым беспокойством, потому что он был слишком занятым человеком для легкого общения. Прошло всего пять лет после кризиса, который сделал Хэна ведущим политическим деятелем Авроры. Во всем, кроме титула, он был Председателем и настоящим лидером всех Внешних Миров. У него оставалось очень мало времени на то, чтобы быть просто человеком. Эти годы оставили на нем свой знак и продолжали оставлять до последних лет, когда он печально умирал, сознавая свое крушение, но не прекращая борьбы.

Келдин Амадейро, который потерпел поражение, был здоров и красив, как бы в доказательство, что за победу расплачиваются дороже.

Фастальф по-прежнему говорил мягко, был терпеливым и безропотным, но даже Глэдис, не интересующаяся политикой и бесконечными манипуляциями власти, знала, что контроль над Авророй держится только благодаря постоянным и неослабевающим усилиям, вытягивающим из Фастальфа все, что делало жизнь ценной, и он жил только тем, что считал благом… для кого? Для Авроры? Для космонитов? Или это была просто неопределенная концепция идеализированного блага? Она не знала. Но не спрашивала.

Но это было всего лишь через пять лет после кризиса. Фастальф все еще производил впечатление молодого и многообещающего человека, и его приятное простое лицо все еще было способно улыбаться.

– У меня известие для вас, Глэдис, – сказал он.

– Надеюсь, приятное?

Он взял с собой Дэниела. Это был знак, что старые раны зажили, что она могла смотреть на Дэниела с честной симпатией, а не с болью, как раньше – потому что он был копией ее умершего Джандера. Она могла разговаривать с Дэниелом, хотя он отвечал голосом Джандера. За пять лет рана зарубцевалась, боль умерла.

– Надеюсь, да, – сказал Фастальф, ласково улыбаясь. – О старом друге.

– Приятно, что у меня есть старые друзья, – ответила она, пытаясь, чтобы эти слова не прозвучали ядовито.

– Об Илии Бейли.

Пяти лет как ни бывало: она почувствовала удар и внезапную резкую боль вернувшихся воспоминаний.

– Как он? – спросила она полузадушенно, после минуты ошеломленного молчания.

– Вполне хорошо. И, что более важно, он близок.

– Как? На Авроре?

– На орбите вокруг Авроры. Он знает, что не получит разрешения на высадку, даже если я употреблю все свое влияние. Он очень хотел бы увидеть вас, Глэдис. Он связался со мной, поскольку думал, что я смогу устроить вам визит на его корабль. Я полагаю, что смогу, но только если вы хотите этого. Вы хотите?

– Я… я не знаю… это так неожиданно…

Он подождал и спросил:

– Глэдис, скажите по правде, как вам живется с Сантириксом?

Она недоуменно посмотрела на него, как бы не понимая причины смены разговора, но потом до нее дошло.

– Мы хорошо живем.

– Вы счастливы?

– Я… не несчастлива.

– Я что-то не слышу экстаза.

– Долго ли может существовать экстаз, даже если он был бы?

– Вы предполагаете когда-нибудь иметь детей?

– Да.

– Планируете изменить брачный статус?

Она твердо покачала головой.

– Пока нет.

– В таком случае, моя дорогая Глэдис, если вы хотите совета от довольно скучного человека, чувствующего себя до отвращения старым, откажитесь от приглашения. Я помню то немногое, что вы рассказали мне после отъезда Бейли с Авроры, и, сказать по правде, вывел из этого куда больше, чем вы, вероятно, думаете. Если вы увидите его, вы можете испытать разочарование после своих ярких воспоминаний, а то и хуже – разрыв хрупкого удовлетворения, и вы его не почините.

Глэдис, смутно думавшая именно так, решила, что такое предположение, как только оно выразилось в словах, следует отбросить.

– Нет, Хэн, я должна его увидеть. Но я боюсь ехать одна. Вы поедете со мной?

Фастальф слегка улыбнулся.

– Меня не приглашали, Глэдис. Да и в любом случае я вынужден был бы отказаться. В Совете будет важное голосование; это государственное дело, и я не могу отсутствовать.

– Бедный Хэн!

– Да уж, действительно, бедный Хэн! Но вы не можете ехать одна. Насколько мне кажется, вы не пилот.

– О, но я думала, меня отвезут…

– На коммерческом транспорте? – Фастальф покачал головой. – Абсолютно неприемлемо. Если вы воспользуетесь коммерческим транспортом, это значит, вы открыто посещаете земной корабль на орбите, а для этого потребуется специальное разрешение, и на это уйдет не одна неделя. Если вы не хотите ехать, Глэдис, вам не придется мотивировать ваш отказ нежеланием видеть Бейли: бумажная волокита займет много времени, а Бейли, конечно, не может ждать так долго.

– Но я ОЧЕНЬ хочу видеть его, – решительно возразила Глэдис.

– В таком случае можете взять мой личный космический корабль и возьмете с собой Дэниела. Он прекрасно управляет им и, так же, как и вы, будет рад повидать Бейли. О путешествии мы никому не сообщим.

– Но вы можете влезть в неприятности, Хэн.

– Будем надеяться, что никто не узнает или сделают вид, что не узнали, а если кто-нибудь и поднимет шум, я все улажу.

Глэдис задумчиво опустила голову.

– Простите меня, Хэн, что я так эгоистична и могу навлечь на вас неприятности, но я хочу поехать.

– Ну и поезжайте.

6

Корабль был маленьким, меньше, чем предполагала Глэдис, вообще-то удобный, но в некоторых отношениях пугающий. Он был слишком мал, чтобы иметь аппараты псевдогравитации, и ощущение невесомости некоторое время побуждало Глэдис к забавной гимнастике и постоянно напоминало, что она находится в ненормальном окружении.

Она была космониткой. Все пять миллионов космонитов, живущие на пятидесяти мирах, гордились этим названием. Но многие ли из называющих себя космонитами и в самом деле были космическими путешественниками?

Очень немногие. Процентов восемьдесят никогда не покидали мир своего рождения, да и из оставшихся двадцати процентов вряд ли кто-нибудь проходил через космос более двух-трех раз. Какая она космонитка, угрюмо думала Глэдис. Всего один раз она прошла через космос – с Солярии на Аврору семь лет назад. Теперь она летит на маленькой космической яхте всего лишь за пределы атмосферы, на какие-нибудь сто тысяч километров, с особой – нет, даже не с особой – с компаньоном.

Она быстро взглянула на Дэниела, сидящего в маленькой пилотской кабине. Она еще никогда не была нигде всего лишь с одним роботом. На Солярии в ее распоряжении всегда были сотни и тысячи, на Авроре – десятки.

А здесь всего один.

– Дэниел?

– Да, мадам Глэдис? – он не отводил глаз от управления.

– Ты рад, что снова увидишь Илию Бейли.

– Не знаю, мадам Глэдис, как лучше описать мое внутреннее состояние. Наверное, оно аналогично тому, что люди описали бы как радостное.

– Но что-то ты чувствуешь?

– Я чувствую, словно я могу принимать решение быстрее обычного; мои ответы приходят легче; движения требуют меньше энергии. Я мог бы назвать это чувством благополучия.

– А если бы я сказала, что хочу видеть его одна?

– Так и было бы сделано.

– Даже если бы это означало, что ты не увидишь его?

– Да, мадам.

– Но это тебя разочарует? Я хочу сказать, у тебя будет ощущение, противоположное благополучию?

– Нет, мадам. Я буду чувствовать благополучие, исполняя ваши приказы.

– Твое приятное ощущение – это Третий Закон, выполнение моих приказов – Второй Закон, и Второй Закон имеет предпочтение, не так ли?

– Да, мадам.

Глэдис сама удивлялась своему любопытству. Ей никогда не приходило в голову спрашивать о таких вещах обычного робота. Робот – машина. Но она никогда не могла думать о Дэниеле как о машине, так же, как пять лет назад не могла считать машиной Джандера. Но с Джандером это был только взрыв страсти, который исчез вместе с ним. При всем сходстве с Джандером, Дэниел не мог бы зажечь пепел. Тут была область интеллектуального любопытства.

– А тебе неприятно быть так связанным Законами?

– Я не представляю себе ничего иного, мадам.
[1] [2] [3] [4]