Глава 12
[1] [2] [3]Авидан и Бен-Цион неотрывно смотрели на карту. Альтерман смотрел тоже, но иронически. Авидан, которому Ари Бен Канаан уже рассказал кое-что о планах Давида, относился к ним критически.
- Давид, - сказал Авидан сухо, - допустим, тебе удастся найти эту римскую дорогу; допустим также, что ты найдешь и тропинку вдоль вади. Что тогда? Отсюда до снятия осады Иерусалима - очень далекий путь.
- Я предлагаю вот что, - без колебаний сказал Давид.
- Нам необходимо расчистить древнюю римскую дорогу, привести ее в порядок, где нужно - проложить новые участки, и отказаться от штурма Латруна, зато пойти в обход.
- А подумал ли ты, Давид, о том, - спросил Бен Цион, - что нам придется прокладывать эту дорогу, как ты ее провел по карте, под самым носом у Арабского легиона, закрепившегося в Латруне?
- Еще бы не подумал! - ответил Давид. - Нам не нужно бог весть какое шоссе. Нам нужна только колея, достаточно широкая, чтобы могла пройти грузовая машина. Иисус Навин остановил солнце у Латруна. Может быть, нам удастся остановить ночь? Если из Иерусалима выйдет один отряд, а другой - из Тель-Авива; если будем работать по ночам и не шуметь, я уверен, что все это дело отнимет у нас не больше месяца. Что касается Арабского легиона, то вы не хуже меня знаете, что Глабб ни под каким видом не выведет его из крепости. Он ни за что не вступит в открытый бой, а будет и дальше отсиживаться в безопасном месте.
- Ну, в этом мы не уверены, - сказал Альтерман. - За дорогу он, пожалуй, станет драться.
- Если бы Глабб не боялся открытого боя, почему он не напал на Треугольник и не попытался разрезать Израиль надвое?
На этот вопрос никто, конечно, ответить не мог. Можно было только предположить, что Давид прав. В штабе считали, что Глабб чересчур разбросал свои силы, и что он избегает боя за пределами Иерусалима, коридора и Латруна. Кроме того, он хорошо знал, что израильские части только и ждут возможности схватиться с ним в открытую.
Бен Цион и Авидан сидели молча и взвешивали предложение Давида.
- Хорошо, а что тебе для этого нужно? - сказал наконец Бен Цион.
- Дайте мне джип на одну ночь, чтобы я пробрался сначала один.
Авидана не оставляла тревога. Еще в первые дни Хаганы он тяжело переживал гибель каждого бойца. Для него это было, как если бы речь шла о собственном сыне или дочери. В такой маленькой, сплоченной общине, как Ишув, каждая жертва задевала всех лично. Теперь, в войну, потери евреев исчислялись тысячами, а для такой маленькой страны это были опустошающие потери в полном смысле этого слова. Большинство погибших принадлежали к лучшей части молодежи страны.
Ни один народ, как бы многочислен он ни был, не может рисковать жизнью таких одаренных юношей, как Давид Бен Ами - подумал Авидан Это задание, которое хочет взвалить на себя Давид, чистое самоубийство. Может быть, Давиду только кажется, что он знает какую-то дорогу; людям часто желаемое представляется действительным.
- Джип и двадцать четыре часа... - просил Давид.
Авидан посмотрел на Бен Циона. Альтерман покачал головой. То, что затеял Давид, было неосуществимо. Тревога за Иерусалим мучила каждого, Иерусалим был сердцем, душой еврейства, но... Бен Цион даже подумал, не была ли с самого начала безумием попытка удержать город.
На долю родителей Давида выпало достаточно страданий, - подумал Авидан. Один сын погиб, второй умирает от ран, третий возглавляет заранее обреченный на гибель отряд Маккавеев в Старом городе.
Давид смотрел горящими глазами то на одного, то на другого.
- Вы не можете не пустить меня! - воскликнул он. Постучали. Альтерман подошел к двери, взял донесение и протянул его Бен Циону. Начальник генштаба смертельно побледнел. Он протянул бумагу Авидану. Никто никогда не видел, чтобы Авидан потерял самообладание. На этот раз, однако, его руки дрожали, а в глазах появились слезы.
Дрожащим голосом он сказал.
- Старый город пал.
- Не может быть! - вскричал Альтерман.
Давид упал в кресло.
Бен Цион сжал кулаки и стиснул зубы.
- Без Иерусалима нет еврейской нации! - крикнул он. Он повернулся к Давиду.
- Отправляйся в Иерусалим, Давид... сейчас же.
Когда Моисей подвел колена Израилевы к Красному морю, ему нужен был человек, вера которого в могущество Бога настолько незыблема, что он без колебаний первый ступит ногой в море. Такой человек нашелся. Его звали Нахшоном. Операцию Давида Бен Ами назвали "Нахшон".
Когда стемнело, Давид выехал из Реховота, города к югу от Тель-Авива, и взял направление на горы Иудеи. У подножья гор, неподалеку от Латруна, Давид свернул с шоссе и поехал по бездорожью в дикие, заваленные скалами, испещренные рытвинами и заросшие буреломом горы. Хотя Давид Бен Ами был во власти навязчивой идеи, но сознание важности задания умеряло его страстный пыл. Вдобавок он, как никто другой, знал каждую пядь этой местности.
Джип бросало и ударяло об скалы, и казалось, что он вот-вот выйдет из строя. То и дело выключая мотор, Давид тихо спустился на первой скорости вплотную к Латруну.
Опасность, что какой-нибудь патруль Легиона обнаружит его, была велика.
Он напряг все внимание, когда впереди замаячили очертания крепости. Дюйм за дюймом он спускал машину по коварному, крутому склону, ища древнюю римскую дорогу, заваленную вековым мусором. Он ехал по следам смытых потоками камней и щебенки и остановился в одном месте, где сходились два ущелья. Он слез с машины и откопал несколько глыб. Их форма и структура убедили его, что дорога проходит именно здесь. Теперь, когда он определил общее направление дороги, по которой двигались еще римские легионы, он мог передвигаться значительно быстрее.
Давид Бен Ами объехал Латрун стороной, не жалея ни себя, ни машину. Он то и дело выключал двигатель, прислушиваясь - нет ли неприятеля поблизости. Не раз ему приходилось ползти на животе по острым скалам в поисках дороги. Этим шестнадцати километрам, казалось, не будет конца. Зато ночь проходила чересчур быстро, и с каждым часом опасность, что его обнаружат, возрастала.
Рассвело. Бен Цион и Авидан сидели с запавшими от бессонной ночи глазами и тревожно ждали. Они теперь понимали, какое безумное дело затеял Давид; они были убеждены, что больше его никогда не увидят.
Зазвонил телефон. Авидан поднял трубку.
- Это из шифровального отдела, - сказал Авидан. - Они только что получили радиограмму из Иерусалима.
- А что в радиограмме?
- 1358.
Они лихорадочно принялись листать Библию. У Бен Циона вырвался глубокий вздох облегчения. Он прочитал вслух:
- Исаийя, глава тридцать пятая, стих восьмой: "И будет там большая дорога, ...Льва не будет там, и хищный зверь не взойдет на нее, ... а будут ходить искупленные...".
Итак, Нахшон все-таки прорвался в Иерусалим! Давид Бен Ами нашел дорогу, по которой можно объехать Латрун. Для Иерусалима еще не все потеряно.
Тысячи добровольцев дали клятву тайну не разглашать. Они высыпали из Иерусалима, чтобы проложить дорогу вдоль маршрута Давида Бен-Ами. Давид вернулся в Тель-Авив, где другой отряд добровольцев вышел строить дорогу с противоположной стороны.
Днем оба отряда скрывались, а ночью лихорадочно работали под самым носом у Арабского легиона. Они работали без устали, но молча; они расчищали дорогу и неслышно относили мусор. Прокладывая себе путь по рытвинам и ущельям, следуя вдоль древней римской дороги, оба отряда дюйм за дюймом приближались друг к другу. Давид Бен Ами попросил, чтобы его совсем перевели в Иерусалим. Его просьба была удовлетворена.
Иордана очень нервничала, с тех пор как рассталась с Давидом в Тель-Авиве. Она вернулась в Ган-Дафну, где работы был непочатый край. так как нужно было восстановить пострадавшее от артиллерийского обстрела поселение. Большинство зданий было повреждено. Дети, которых эвакуировали, вернулись теперь в Ган-Дафну.
Коттедж Китти пострадал меньше других, так что Иордана поселилась с Китти и Карен. Женщины быстро сдружились. Иордана могла признаться Китти в таких вещах, в которых она ни за что не призналась бы другим, из страха, как бы в этом не усмотрели слабость.
Хотя Иордана пыталась скрыть свою тревогу под маской деланной грубости, Китти прекрасно знала, в каком она находится состоянии после возвращения из Тель-Авива. Однажды вечером, спустя две недели после того как дна рассталась с Давидом, Иордана сидела с Китти за чаем. Китти что-то говорила, и вдруг Иордана смертельно побледнела, встала и выбежала из комнаты. Китти побежала за ней и успела подхватить ее не дать ей упасть на землю. Китти с трудом потащила совершенно обессилевшую Иордану к себе в санчасть. Она положила ее на кушетку и,
влила ей в рот немножко коньяку.
Прошло десять минут, прежде чем Иордана пришла в себя. Она приподнялась и блуждающим взглядом посмотрела вокруг себя.
- Что с вами? - спросила Китти.
- Не знаю. Никогда этого со мной не случалось. Я сидела и слушала вас, и вдруг оглохла. Не только оглохла, но и ослепла. Стало совершенно темно в глазах, а по телу пробежала ледяная дрожь.
- Я слушаю...
- И вдруг я... я услышала, как кричит Давид... Это было ужасно.
- Ну вот, теперь послушайте меня, девушка. Это все нервы. Они у вас до того напряжены последнее время, что вы в любую минуту можете взорваться. Я требую, чтобы вы взяли отпуск на несколько дней и отправились в Яд-Эль к матери.
Иордана вскочила на ноги.
- Нет! - воскликнула она.