МАЛЕНЬКАЯ ЖИЗНЬ
[1] [2]После обеда Ксенья попросила бумаги и карандаш, чтобы написать письмо.
– Марки не нужно, я его сама Лидке отдам, – сказала она.
Пока Ксенья писала, Вера Игнатьевна предложила мужу пойти всем вместе в кино, но Лев Сергеевич замахал на нее руками:
– Что ты говоришь, Вера, сегодня жуткая толкотня, мы, во-первых, билетов не достанем, во-вторых, в такой вечер хочется посидеть дома.
– Мы, слава богу, все вечера дома сидим, – возразила Вера Игнатьевна.
– Ну, не спорь, пожалуйста, – рассердился Орлов.
– Ей скучно, она ведь привыкла всегда на людях, с подругами.
– Ах, Вера, Вера, – ответил он.
Вечером все пили чай с кизиловым вареньем, ели торт и пирожки. Торт очень понравился Ксенье, и Вера Игнатьевна забеспокоилась, пощупала живот девочки и покачала головой. А у Ксеньи после чая действительно заболел живот, она помрачнела и долго стояла у окна, прикладывая нос к холодному стеклу,– когда стекло делалось теплым, она передвигалась немного и снова грела носом стекло.
– Ты о чем думаешь? – спросил, подойдя к ней, Лев Сергеевич.
– О всем, – сердито сказала она и снова расплющила нос об стекло.
Теперь, наверное, собираются ужинать. Подарки она не успела взять, и ей оставят что-нибудь плохое – книжку про животных, а у нее уже есть такая книжка. Правда, можно будет обменяться… Очень славная тетя эта Вера. Жалко, что она не воспитательница. А девочки, которые остались, целый день катаются на грузовике. Вот она сделается летчиком и сбросит на этого дяденьку газовую бомбу. Какие-то старые девочки во дворе – наверное, из седьмой группы.
Она стоя задремала и ударилась лбом об стекло.
– Иди спать, Ксанка, – сказала Вера Игнатьевна.
– Как баран об стекло стукнулась, – сказала Ксенья.
Ночью Орлов проснулся, он протянул руку, чтобы тронуть жену за плечо, но ее не было рядом с ним.
«Что такое, где Верунчик?» – в испуге подумал он.
С дивана раздавался негромкий голос, всхлипывания. Он прислушался.
– Ну, успокойся, дурочка ты такая,– говорила Вера Игнатьевна, – куда я тебя ночью поведу, трамваев нет, а нужно через весь город идти.
– Да-а-а, – сквозь всхлипывание говорил басистый голос, – он у вас какой-то малахольный.
– Ну, ничего, ничего, он ведь хороший, добрый, видишь, я ведь не плачу.
Лев Сергеевич закрыл голову одеялом, чтобы дальше не слушать, и, притворяясь спящим, тихонько захрапел.