Тысяча девятьсот восемнадцатый год (4)

_Шансонетка_ (поет припев).

Да, красный крест мой стяг.

Да, я решила так.

Да, красный крест,

Да, красный крест,

Ура, ура, ура!

_Господин из австрийского посольства_ {аплодирует двумя пальцами). Прэ-э-э-лестно. Прэ-ле-стно.

Шансонетка поет вторую строфу.

_Раненый_ (медленно, в раздумье). Ну что ж, тогда, пожалуй, придется уйти.

_Анна-Мари_ (с момента появления раненого все время с интересом следит за ним). Посмотрите-ка.

_Господин Шульц_. Что там такое? Ну да, конечно. Никакого такта у этих парней. Одичали на фронте. Мозолят глаза своим видом. Для чего, я вас спрашиваю, оплачиваются все эти дорогие госпиталя и лазареты?

_Анна-Мари_. Я не хочу, чтобы он так ушел.

_Тайный советник_ (пылко). Ну, конечно же, конечно же, мы позовем нашего воина сюда, сударыня. Сочувствие раненым героям - высшая добродетель немецких женщин.

_Господин Шульц_ (пожимает плечами). Рецидив настроений в стиле мадонны. (Тайному советнику.) Как вам угодно. Эй, вы! Фронтовик. Камрад! Герой! Присаживайтесь к нашему столу.

Раненый оглянулся и, не останавливаясь, идет дальше.

_Анна-Мари_ (догоняет его почти у дверей; настойчиво, тихо). Мы не хотели вас обидеть. Мы очень просим вас.

_Раненый_. Что ж, если это так... (Следует за ней.)

_Господин Шульц_. Ну, первым делом хорошенько смочить горло. Вам, надо полагать, немножко странно здесь, а? После грохота и мерзости фронта вдруг мирные, солидные бюргеры уютно сидят за стаканом вина. Цветник красивых женщин. Песенка. День для труда, вечер для отдыха. Вечерний досуг. Ну-с, а теперь расскажите нам что-нибудь вы.

_Раненый_. Нет. Мои рассказы здесь не к месту. Я не стану ничего рассказывать, пока эта девка там распевает.

Неловкое молчание.

_Господин Шульц_. Ого-го! Вот это называется - рубить сплеча. (Шумно.) Люблю гордых испанцев. Не хотите рассказывать - не надо. В конце концов зачем отбивать хлеб у военных корреспондентов?

Пауза. Слышно лишь пение шансонетки.

_Шансонетка_.

Да, красный крест мой стяг.

Да, я решила так.

Да, красный крест,

Да, красный крест,

Ура, ура, ура!

_Раненый_. Я лучше пойду. Я только мешаю.

_Тайный советник_. Что вы, что вы. Герой - всегда желанный гость.

_Господин Шульц_. Даже если он лишен салонных манер.

_Анна-Мари_. Я вас не хотела обидеть. Верьте мне, прошу вас. (Протягивает ему руку.)

_Раненый_ (берет ее руку). Благодарю. (Уходит.)

_Господин Шульц_ (качает головой). Сумасшедший дом.

_Тайный советник_. Очаровательно. Очаровательно. Подлинная немецкая женственность.

_Шансонетка_ (повторяет припев).

Красный крест сюда,

Да, этим я горда.

За красный крест, за красный крест

Ура!..

_Господин из австрийского посольства_ (аплодирует двумя пальцами). Прэ-э-э-лестно. Прэ-э-э-лестно.

9

Крестьянский двор. Отец Томаса - старый крестьянин,

одет в полугородской костюм; суровое, недоверчивое лицо.

Старик чинит деревянные грабли.

_Анна-Мари_ (входит). Вы - господин Матиас Вендт?

_Отец Томаса_. Да.

_Анна-Мари_. Я знакома с вашим сыном.

_Отец Томаса_. Приходит много людей, которые знают моего сына.

_Анна-Мари_. Здесь, значит, он родился. (Осматривается. Широкий холмистый ландшафт. Вдали - смутные очертания гор.)

_Отец Томаса_ (с мягкой насмешкой). У нас тут и глядеть не на что, фрейлейн.

_Анна-Мари_ (взглядывает на него). Не любопытство привело меня сюда.

_Отец Томаса_. Было бы умнее, если бы он остался здесь. Скот не бывает благодарным или неблагодарным. Пашня не бывает благодарной или неблагодарной. Люди же всегда готовы убить того, кто хочет им добра.

_Анна-Мари_. Он в списках пропавших без вести. Я очень беспокоюсь.

_Отец Томаса_. Беспокоиться нечего.

_Анна-Мари_. Вы что-нибудь знаете о нем?

_Отец Томаса_ (тихо, ровно). Я его вижу.

_Анна-Мари_. Вы его видите?

_Отец Томаса_. Да, иной раз. Томас лежит на дне глубокой ямы. Он бледен и не может шевельнуться. Время от времени сверху скатываются комья земли.

_Анна-Мари_ (наклонившись вперед, напряженно слушает). Вы это видите?

_Отец Томаса_. Он не один. Но никто не может ему помочь. Он шевелит губами. Он говорит...

_Анна-Мари_. Что он говорит?

_Отец Томаса_. Он говорит: "Не забывайте". (Безразлично.) Ну, мне пора. (Берет грабли.) До свиданья, фрейлейн. (Удаляется.)

_Анна-Мари_. На эти деревья он лазил, по этим лугам он бегал, срывал, может быть, цветок, от которого произошел вот этот. О Томас, я могла бы умереть за тебя, когда тебя нет со мной. А когда ты со мной, у меня нет ни одного слова для тебя.

10

Улица. Торопливо идущие люди.

_Раненый_ (стоит на углу). Все куда-то торопятся, все чем-то заняты. Как ни в чем не бывало. На уме - дела, женщины, развлечения. Разве эти люди не знают, что все они у меня в долгу? Ну, не наглость ли это? Они смотрят сквозь меня, точно и я - частица этой улицы. Подойти бы вон к тому толстяку с самодовольной рожей, ткнуть его в пузо: "Эй, дружок. Руку у меня оттяпали, видите? Вы должны мне руку". Воображаю, как бы он вытаращил на меня глаза!

Анна-Мари приближается.

_Раненый_ (уставившись на нее). Заметит ли она меня? Нет. И она, конечно, пройдет мимо.

_Анна-Мари_ (замечает, останавливается, колеблется, быстро подходит). Почему вы стоите здесь? Ждете кого-нибудь?

_Раненый_. Да, жду.

_Анна-Мари_. Жаль. А я хотела попросить вас проводить меня. Я должна вам кое-что сказать.

_Раненый_. Я не жду кого-нибудь определенного.

_Анна-Мари_ (про себя). У него лоб Томаса. Вы проводите меня?

_Раненый_. Вы хотите, чтобы я пошел с вами?

_Анна-Мари_. Да.

_Раненый_ (оглядывая свою потертую военную форму). Вот в таком виде мне можно пойти с вами?
[1] [2] [3] [4]