ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВОЗВЫШЕНИЕ (5)

   - Ты, значит, не собираешься брать измором того  человека  в  храме?  - спросил царь, и в его равнодушном голосе  слышалась  легкая  насмешка  над римлянином.

   - Я далек от того, - с благородным негодованием ответил жрец,  -  чтобы нанести такое оскорбление богине. Она достаточно богата,  чтобы  пропитать бежавшего к ее алтарю.

   На Востоке люди не торопятся. Прошло две недели, прежде чем царь Маллук ответил на письмо римского губернатора. В  своем  послании  он  в  длинных поэтических фразах распространялся о том, как велика Римская империя и как велика богиня Тарата. Он,  царь  Маллук,  пламенно  желает  служить  своим римским друзьям, но тверда, как горные скалы, его верность клятве, а ведь, возложив, милостью неба, корону на свою голову,  он  поклялся  чтить  всех богов страны. Поэтому ему не осталось ничего иного,  как  передать  письмо губернатора верховному жрецу Тараты, ответ которого он прилагает.  Шарбиль со своей стороны  разъяснил:  глубоко,  как  море,  благоговение  эдесской страны перед богиней Таратой. Как ни стремится он, Шарбиль, служить  своим могущественным  друзьям  на  Западе,  для   него   совершенно   невозможно прикоснуться  к  гостю  богини,  нашедшему  убежище  в  ее  храме.   Такое осквернение своей святыни она покарала бы страшной карой - огнем и  водой, молнией, мечом и мором, она покарала бы не только Эдессу, но и всю  Сирию. Этого не  приходится  разъяснять  такому  мудрому  человеку,  как  римский наместник.

   Прочитав цветистые письма царя и верховного  жреца  варваров,  Цейон  с неудовольствием швырнул их на стол. Если этим восточным людям понадобилось две  недели,  чтобы  состряпать  свои  послания,  то  ему  для  ответа  не понадобится и часа. Он в повелительном тоне предложил  Шарбилю,  господину над храмом Тараты, немедленно  прибыть  в  Антиохию,  чтобы  ликвидировать конфликт.

   - Эти римляне, - сказал жрец Шарбиль, беседуя с царем Маллуком в  покое с  фонтаном,  -  мало  понимают  свойства  живого  существа.  Зачем   лисе отправляться в пещеру льва и к тому же еще немедленно?

   Через две недели  он  написал  в  Антиохию,  что  как  ни  почетно  для недостойного Шарбиля приглашение западного господина, он, к сожалению,  не может его принять. Сейчас как раз та пора, когда священные  рыбы  в  пруде богини Тараты мечут икру. Для верховного  жреца  нет  никакой  возможности покинуть территорию богини в столь значительный момент, не разгневав ее  и не накликав несчастья на всю страну.

   До сих пор Цейон смеялся над  дешевым  провинциальным  фарсом,  который разыгрывал там этот мелкий римский мошенник, этот горшечник,  бывший  раб. Теперь он пришел в ярость от этого насмешливого и  упорного  сопротивления эдесских князьков.

   - Действовать решительно, - мысленно сказал он, скрежеща зубами,  когда получил отрицательный ответ от Шарбиля. - Послать солдат в  Эдессу,  шесть тысяч, восемь тысяч. Тогда мы поглядим, куда денется богиня  Тарата  с  ее рыбами и прочей дрянью.

   Тем не менее, он многому уже научился за  время  пребывания  своего  на Востоке  и  поэтому  быстро  справился  с  припадком  гнева.  Нельзя  было рисковать занятием Месопотамии и войной с Артабаном только для того, чтобы завладеть этим смехотворным Теренцием.  Против  змеиной  изворотливости  и цветистого лукавства восточных  негодяев  можно  было  действовать  только окольными дипломатическими путями.  Он  начал  понимать,  что  выступление Теренция, пожалуй, нечто большее, чем трюк мошенника;  за  ним,  возможно, стоят  более  могущественные  силы,  какие-нибудь  парфянские   сановники. Пожалуй, Варрон не был неправ, советуя признать Артабана. Жалко,  что  он, Цейон, был с ним несколько резок. Как ни трудно выносить  поведение  этого человека, он теперь охотно посоветовался бы с ним. Он  обрадовался,  когда сенатор, наконец, снова показался в губернаторском  дворце:  Варрон  давно уже не подавал о себе вести, по-видимому, обиженный тем, что  вопреки  его совету, признан был Пакор.

   - Хорошенькие дела творятся в нашей Эдессе, - весело сказал  губернатор в легком светском тоне. - Вы осведомлены, мой Варрон?

   -  Да,  -  ответил  Варрон,  -  мой  управляющий  Ленеус  прислал   мне обстоятельный доклад.

   - Вот он, ваш Восток, - с деланным добродушием проворчал Цейон.

   - Ведь я же сразу сказал вам, - спокойно, но не без оттенка серьезности в голосе, заметил Варрон, - следовало стать на сторону Артабана.

   - Вы и в самом деле думаете, - спросил губернатор,  но  теперь  он  уже оставил  свой  легкий  тон  и  сидел  неестественно  прямо,  -  что  между претендентом Артабаном и этим мошенником существует какая-нибудь связь?
[1] [2] [3] [4]