ТРЕТЬЕ СРАЖЕНИЕ В СТОЛИЦЕ

ТРЕТЬЕ СРАЖЕНИЕ В СТОЛИЦЕ

Наступил вторник, 1 августа 1944 года. Жаркий летний день. Он начался, как все последние дни в оккупированной столице - дни больших надежд. Но в послеобеденные часы положение изменилось: день скатился с привычной колеи и перестал походить на другие дни.

В полдень атмосфера в городе была уже другой. Из уст в уста передавалось: готовится восстание. Некоторые называли и время: пять часов дня.

На улицах полно народу. Все куда-то торопятся: бегут к родным, знакомым поговорить, поделиться новостями. В магазинах - люди запасаются продуктами, папиросами, свечами. Из магазинов они выходят нагруженные пакетами, мешками. Хватают все, что можно: цены растут, продукты исчезают.

В четыре, половине пятого улицы пустеют. Все спешат попасть домой. В пять в разных концах города началась стрельба. Повстанцы атаковали учреждения и предприятия, военные объекты, муниципальные и административные учреждения. Стрельба в городе сливалась с залпами орудий, доносившимися с фронта.

В несколько часов выросли, как из-под земли, баррикады. Жители лихорадочно выламывают булыжник и плиты из мостовой и тротуаров, опрокидывают трамваи и строят на улицах и перекрестках баррикады.

Вначале восставшие одерживают победы. Немцы в некоторых кварталах даже не оказывают сопротивления, бегут, оставляя в руках восставших склады военного снаряжения, продовольствия, обмундирования.

Немцы стянули войска к стратегическим пунктам: дорогам, мостам через Вислу, окраинам столицы. Восставшие овладели большей частью города. Попадая на перекрытие улицы, немецкие автомашины метались в поисках выхода. Их обстреливали с баррикад, и они попадали в руки восставших.

Но в первые часы восстания погибло немало жителей столицы, не успевших добраться до своих домов: немцы стреляли без разбору во всех прохожих. Люди старались добраться до ближайшего дома и оказывались оторванными от своих семей, многие навсегда. Не попав к себе в квартиру, люди добегали до чужих квартир и сидели там.

В первые часы восстания погибла и связная "Дрора" Ривка Мошкович (Зося). Она хотела успеть разнести евреям в укрытиях деньги, переданные Национальным Комитетом. Возле дома No 31 на ул. Тварда ее догнала пуля. В доме жил поляк Стасик Луткевич, помогавший еврейскому подполью. Тяжело раненная, Ривка с трудом добралась до дома Стасика. Он отнес ее на руках в больницу на улице Шленска. Там во время операции Ривка скончалась... То был день первый.

Восстание разгоралось и на второй, и в последующие дни. Жестокие бои шли за газовую станцию, электростанцию и водонапорную башню, за здание Польского банка, за небоскреб, почту на площади Наполеона. Жестоко бились восставшие за Павиак и лагерь на улице Генша. Здесь они освободили несколько сот румынских и венгерских евреев, которых немецкие бандиты еще не успели уничтожить.

Немцы сосредоточили свои главные силы в районе Воля.

Они хотели во что бы то ни стало удержать этот район - дорогу, ведущую на запад. Здесь идет борьба за каждый дом, за каждую пядь земли. Немцы сжигают дома, зверски убивают жителей.

Беженцы бегут отсюда в другие районы, находящиеся в руках восставших. Беженцы выползают из-за углов, из проломов, они тащат на себе все, что удалось спасти. В каждом доме освобожденной Варшавы можно найти беженцев с Воли. Они рассказывают о зверствах немцев и о мужестве повстанцев: они защищали свои позиции до последнего человека и до последнего патрона. Героизм защитников Воли - пример для всех бойцов на баррикадах.

Пламя восстания все разгорается и не только на баррикадах, но и в сердцах граждан столицы. Освобожденные улицы узнают по развевающимся на крышах и балконах флагах и по сияющим лицам и горящим глазам стариков и молодых.

Радостная приподнятость чувствовалась всюду, где собирались люди: в каждом дворе, на каждой улице.

Иногда человеку хотелось оставаться в четырех стенах, но улица тысячами голосов властно звала к себе, и хоть пули свистели в воздухе, нельзя было оторвать глаз от красно-белых флагов, от польской военной формы, от конфедераток, которых не видно было уже пять лет. Пять лет не видно было людей с такими гордо поднятыми головами, с таким свободным взглядом.

И не спрячешь в себе эту радость, хочется поделиться ею с другими. Радость выражается в рассказах о героях-повстанцах, о гибели оккупантов, о выигранных боях, об улицах и домах, освобожденных от немцев, о приближении Красной Армии. Конечно, немало в этих рассказах и преувеличений и небылиц, но они поднимают дух, те, кто не верит им, - просто не настоящие патриоты. Все охвачены национальным подъемом.

Сочувствие гражданского населения, его стремление сотрудничать с повстанцами выражалось в отношении к бойцам. Их окружали на улицах, расспрашивали о ходе боев, о положении на восточном фронте, женщины выносили им воду, хлеб, что-нибудь горячее.

Не слышно было, чтобы люди возмущались или выражали недовольство теми, кто поднял восстание. Родители не мешают детям вступать в ряды восставших и отправляться в самые опасные места. Отцы и матери с гордостью говорили: "Мой сын среди восставших".

Даже те жители, которые до восстания были в стороне от подпольного движения, а тем более от подпольной армии, теперь пробудились. Все новые люди вступают в бой. Девушки становились санитарками и мужественно выполняли свои обязанности. Они добирались в самые опасные места, оказывали первую помощь раненым, днем и ночью оставались на своем посту. Многие из них погибли на передовых позициях. Одиннадцати-двенадцатилетние дети тоже не сидели сложа руки: они разносили и расклеивали листовки, выпускавшиеся восставшими ежедневно, а иногда и два раза в день и служившие главным источником информации.

Подростки сыграли немаловажную роль в восстании: нагруженные пачками листовок, они пробивались по опасным дорогам и прорезанным баррикадами улицам, от одной баррикады к другой, от одного дома к другому, донося до самых отдаленных уголков Варшавы слово новых польских властей. Немцам не удалось ни уговорами, ни угрозами сломить дух не только восставших, но и "простого народа", обывателей.

И сегодня еще стоят перед моими глазами эти массы людей, которые вышли на улицы на третий день восстания ловить листовки, что разбрасывались с немецких самолетов. Я стою в этой толпе любопытных, пожирающих глазами слова:

"Братья-поляки! Помогите немецкой армии изгнать большевиков с земли нашей родины! Англичане обманули нас, а большевики хотят нас уничтожить. Немецкая армия - наша союзница..." и т.д. И подписи: премьер Миколайчик, генерал Соснковский.

"Им не удастся обмануть нас!" "Наши бойцы не последуют их лживым призывам и не сложат оружие!" - эти и подобные им возгласы раздавались в толпе вместе с насмешками и руганью в адрес немцев. Ни у кого не было сомнения, что листовки - подделаны, что это дело рук немцев.

Видно, немцы не очень надеялись на успех своей пропагандной уловки и не стали дожидаться ее плодов. Не прошло и часа, как в небе вновь появились немецкие самолеты и вновь любопытные высыпали на улицу из своих домов ловить листовки, падающие с неба, но на сей раз их обдало дождем пулеметных очередей... Беззащитные, они погибали, сраженные пулями.

С этого дня шум моторов в небе стал сигналом тревоги: когда в небе появлялись самолеты - улицы пустели. Немцы вымещали свою злость на деревьях и камнях: на город несколько раз в день сыпались взрывные и зажигательные бомбы, горели дома, и немало жителей было погребено под их развалинами. Но восставший народ видел в этом варварстве немцев признак и близость их конца.

Народ верил в силу своей армии, в свою стойкую в борьбе молодежь. Залпы советской артиллерии зажигали надежду в сердцах людей. Каждый залп возвещал: "Мы идем!" И эта мысль: они идут - укрепляла силы солдат на баррикадах и дух гражданского населения в подвалах.

Взрывы бомб, пожары, кровь были признаками родовых мук освобождения.

Так закончилась первая неделя восстания.

*

Черные тучи затянули небо над Варшавой, они спускались все ниже и ложились черным венцом на головы людей. Энтузиазм уступил место усталости, разочарованию, отчаянию. Стрельба, которая раньше была знаменем близости освобождения, теперь раздражала людей, и что хуже всего - вырывала из сердец веру. Люди потеряли веру не в поражение немцев, а в победу Варшавы. Они устали подбадривать друг друга, тешить себя и других надеждами. Они стали избегать встреч с друзьями, чтобы не ставить себя в неловкое положение, когда надо ответить на вопрос: до каких пор? Когда придет этому конец?
[1] [2]