ГЛАВА 22. ОДИССЕЙ-53 (1)

– …Больной находится в сопорозном состоянии… Кома… Нитевидный пульс… Странные слова… Нитевидный пульс… Рвущаяся, путаная нить жизни… Как нитки на протертых штанах. Народу оставляли надежду – их Великий вождь сильно болен, но в жизни может быть все, он ведь бессмертен, он еще вернется к кормилу, он еще будет их воспитывать и покровительствовать им, защищать от всех напастей этого враждебного мира. Миллионы людей, приникших к динамикам, не знали, что их вождь не болен, что нитка пульса оборвана навсегда. Он – труп. И им придется теперь жить по-новому. Крутованов кивнул на кресло напротив и спросил:

– Вы там были? – Так точно. Я присутствовал при вскрытии.

Неожиданно Крутованов усмехнулся:

– Ничего не рассмотрел особенного? Я покачал головой. Крутованов откинулся на спинку кресла и сильно, с хрустом потянулся, и это было единственной приметой того, как он устал. На нем был элегантный широкий костюм, крахмальная голубая сорочка со строгим французским галстуком, а в аккуратном проборе – волосок к волоску – и во всем его холено-ухоженном облике не было ни единого признака-следочка того смертельно-страшного напряжения, в котором провел он последние сутки.

Медленными, будто ленивыми движениями достал он из пачки американскую сигарету «Лаки страйк», чиркнул зажигалкой, и я видел в этой ленивой медлительности сноровку лесного зверя, притаившегося на засидке. – Итак, геноссе Хваткин, сдается мне, как заповедовал Екклезиаст, пришла пора уклоняться от объятий… Я благоразумно промолчал. – Вы понимаете, что сейчас будет происходить? – наклонился он ко мне через стол. На всякий случай я сдержанно развел руками:

– Думаю, что этого никто не знает… – Ну почему же? – пожал плечами Крутованов. – В целом это нетрудно себе представить. Все, похоже, станет, как в свидетельстве дьяка Ивана Тимофеева о смерти великого государя Ивана Грозного. Он замолчал, рассматривая внимательно свои полированные ногти, и я осторожно спросил:

– Есть указание относительно нас? Крутованов хмыкнул:

– Да, по-видимому… Иван Тимофеев написал: "Бояре долго не могли поверить, что царя Ивана нет более в живых.

Когда же они поняли, что это не во сне, а действительно случилось, вельможи, чьи пути были сомнительны, стали как молодые". Вот так! Нам это надо учесть… – А что мы можем сделать? – аккуратно поинтересовался я. – Ну, для начала хочу вас порадовать. Завтра в кабинет напротив вместо Семена Денисыча Игнатьева придет новый министр… Я дернулся в его сторону:

– Кто? – Лаврентий Павлович Берия, – невозмутимо, не дрогнув ни единой черточкой, сообщил Крутованов. – С сегодняшнего утра нашего министерства вообще не существует… Я замер:

– То есть как? – Принято решение ликвидировать Министерство госбезопасности. Оно вливается в Министерство внутренних дел на правах Главного управления. Новое министерство возглавит член Президиума ЦК КПСС, первый заместитель Председателя Совета Министров Лаврентий Павлович Берия. Я терпеливо выдержал паузу, прежде чем спросил:

– Какие из этого следуют для нас выводы? Я понимал, что Крутованова ни в какой мере не интересуют мои суждении. Я должен был только соответствующим образом реагировать на его реплики. Вообще это был не разговор, а инструкция, обязательная для выполнения. Ни о чем не напоминая, Крутованов настойчиво указывал на нашу с ним связанность придуманным и реализованным делом врачей.

– У нас есть два возможных способа существования, – сказал Крутованов, покручивая на столе зажигалку. – Первый – терпеливо ожидать развития событий, и, уверяю вас, развиваться они будут для нас весьма неприятно.

Второй путь – активно поучаствовать в происходящих событиях… – Это каким образом? – Каким образом? – медленно переспросил Крутованов и внимательно посмотрел на меня, будто еще раз оценивал – пригоден я для серьезной работы или тратит он попусту время. – Надо сделать кое-какие пустяки, чтобы по возможности обезопасить наше будущее… – Я готов, – кивнул я. – Хочу пояснить… Песенка моего выкормыша Рюмина и всей вашей уголовной компашки спета. Вопрос времени, и притом очень короткого. Я с вами так откровенен потому, что мне нужна наша помощь. Во всем этом доме, – он сделал рукой широкий круг вокруг себя, – я не склонен доверять никому, а вам в особенности. Но я полагаюсь на вашу сообразительность и думаю, что вы отдаете себе отчет в общности некоторых наших интересов. Не скрою от вас, я очень внимательно прочитал ваше личное дело… – Спасибо, – прижал я руку к сердцу. – Не трудитесь благодарить. Так вот – я пронаблюдал в вашей карьере некоторую эволюцию. Раньше вы были нашим Скорцени, потом постепенно вы перешли на роль Эйхмана, – он сделал паузу, и я незамедлительно включился:

– Сергей Павлович, разрешите доложить! Я совершенно не подхожу на роль Эйхмана. Если кто-то станет разбирать эту историю, то Эйхманом у нас будет Рюмин. Я человек не честолюбивый, никогда начальству на глаза не лез и в деле не фиксировал своего участия – ни в допросах, ни в обысках, ни в очных ставках. Я даже обзорных справок не писал… Крутованов засмеялся:

– Я это заметил! И одобряю. Вся эта история с еврейским заговором уже умерла. И похоронит ее в ближайшие дни Берия… – Почему вы так думаете? – Политика, – пожал плечами Крутованов. – Как это ни смешно, но Берия выступит сейчас выдающимся жидолюбом и юдофилом. Я глубоко убежден, что очень скоро он прикроет это дело. Поэтому ваша задача – опередить его и организовать ликвидком… Я долго смотрел в его ледяные серо-стальные глаза:

– Как вы это себе представляете? – Ну не мне же объяснять вам детали! сказал Крутованов.

– Вы ведь человек опытный. Нужно, чтобы исчезли Лютостанский и ваша возлюбленная свидетельница Людмила Гавриловна Ковшук. С сегодняшнего дня в связи с похоронами Вождя в Москве начнется невиданный бардак и неразбериха.

Используйте это время. Судьбу Рюмина я беру на себя. Об этом не думайте. Вам ясно? Я кивнул. – Вы согласны? Готовы? – напирал на меня, обжигая ледяным взглядом, Крутованов. – Да, я готов. Я это сделаю. – Это не приказ, – вдруг мягко, тихо сказал Крутованов. – Это мой добрый товарищеский совет. Нам надо пережить наступающие времена. Считайте, что мы – действующий резерв. До времени мы должны уйти в подполье. Без нас все равно не обойдутся, вспомните когда-нибудь мое слово… – Да, конечно, обязательно, – согласился я. – Хорошо бы только дотянуть до этих времен… – Дотянете, – заверил Крутованов, встал с кресла, не спеша прошелся по кабинету, потом остановился против меня и, лениво покачиваясь с пятки на носок, медленно сказал:

– Делайте то, что я вам говорю, и тогда дотянете. Вместе дотянем… Я поднялся, и вдруг этот ледяной злыдень совершил невозможное – он обнял меня за плечи! Тепло, товарищески говорил он, провожая меня к дверям:
[1] [2] [3] [4]