Прорыв (24)

Представители народа, прости Господи... Не выходил у меня из памяти Шауль бен Ами, который просидел у дверей в темных очках весь Съезд, не вставая, и вновь и вновь, будто наяву, я слышал его слова, сказанные Иосифу и мне в канцелярии Главы Правительства: "Новый Моисей нам не нужен!.. И русская элита тоже!".. Ну, а Ури Керен? А кибуцник Мансековский? А Беня Маршак? Коренные израильтяне, оставшиеся честными, тебе нужны?

Господи, как они нас боятся!.. А что такое наш поганый Комитет?! Это же не Кнессет. Не правительственная комиссия. Сборище земляков. Без прав что-либо решать. И даже тут непременно должны быть "свои ребята"... Алия из России не должна стать политической силой! Ни в этом поколении! Ни в последующих! Стоят одной ногой в могиле и отпихивают Гуров и тех, кто с ними, пухлой ручкой.

Они очень точно представляли себе, что делали, господа из Партии труда, удивляя нас не своими ухватками, этого мы навидались и в СССР, а скорее крикливой наглостью и карикатурностью своих действий. И они добились своего, толкнули камень с горы...

Стали уезжать из Израиля даже те, у кого до Бершевы об этом и мысли не было. Первым на другой день к нам забежал Каплун, инженер-мостовик, с которым мы летели из Москвы. "Не поминайте лихом. -- Он усмехнулся горестно. -- Смазываю лыжи... Не зря их вез..."

Каплун был тружеником. Из тружеников тружеником. Еще в ульпане, чтоб семья как-то свела концы с. концами, он отправился к строительному боссу Менахему, которого знала вся Натания. Тот отвел небрежным движением руки документы Каплуна и сказал, что стройке нужен рабочий-электромонтер. Положил он Каплуну две с половиной лиры в час, в два раза меньше того минимума, который получал на его стройке рабочий-араб. Когда Каплун вскоре заявил боссу, что он с ним, слава Богу, расстается, тот вскочил со стула, крича: "Никуда не уходи! Я твой оклад удесятерю!.. Не хочешь, увеличиваю в пятнадцать раз!"

Каплун усмехнулся, спросил босса Менахема, почему же тот раньше не увеличил зарплату, он ведь знал и его полное безденежье, и его, Каплуна, квалификацию. Менахем и глазом не моргнул: -- А зачем? Ты и так хорошо работаешь!

И вот сейчас, за нашим столом, пригубляя "посошок на дорогу", он произнес с той болезненной горечью и насмешкой над самим собой, которая звучит в голосе тогда, когда взрослые люди расстаются со своими иллюзиями, самыми дорогими, выношенными годами:

-- Я из семьи верующих евреев. Избранный народ -- это было аксиомой. Краеугольным камнем... Ребята, почти все крупнейшие мосты через Енисей построены мною. Уникальный мост через Обь перекинул. Новый мост у Куйбышева через Волгу-матушку... Если 6 вы только представить могли, как издевались тут надо мной, услыхав, что я мостостроитель!.. Но сейчас дело не в этом!.. Я простил их, видевших в своей жизни только Иордан. Я о другом.... Зачем я приехал на Бершевский Съезд, знаете? -- продолжал он убито. -- В Хайфском порту начинается какая-то афера. Босс продает все пассажирские пароходы, принадлежащие Израилю. Что-то здесь нечисто. Прибыл на Съезд, чтобы сказать, хотя бы крикнуть об этом. Здесь пресса, телевиденье. Думаю, заинтересуются, предотвратят преступление... А тут?"

Моисей Каплун улетел в тот же день. Среди русских распространились слухи (почти подтвердившиеся затем), что Хиас в Риме принимает с израильскими паспортами только до тридцатого сентября. Одни прибегали с нами прощаться второпях, другим казалось постыдным бросать своих друзей и удирать куда глаза глядят, и они присылали нам открытки. Из Рима, из Нью-Йорка, из Австралии...

А какой поток "плохих писем" хлынул в Россию! "Бершева" стала символом, поворотным знаком...

Последствия Бершевы Израилю придется расхлебывать еще много лет, но об этом в своем месте...

А пока что мы выходили из кинотеатра "Керен", ошарашенные увиденным, и на другой день узнали из ивритских газет, что земля колыхалась не только в пустыне Негев. Толчки разошлись по всей стране, обрастая слухами и страхами.

Газеты противопоставили русских всему Израилю. Всей стране, а не только партийным геронтократам. Аршинные заголовки газет взывали к небу:

"Русская алия против старого Израиля"... "Бомба русской алии"... "Голда Меир лицом к лицу с русской алией"... И снимки, полно снимков: искаженные яростью, кричащие лица, сжатые кулаки. Поработали телевизионщики. На славу!

Лишь одна газета осмелилась щелкнуть в нос правящую партию: опубликовала заметочку под заголовком: "Я фиктивный делегат Съезда с фальшивым мандатом", -- заявил один из делегатов МАПАМА".4

Но более всего "старый Израиль" был ошеломлен доктором Гу-ром. Местечковый люд был воспитан в уважении к доктору. Доктор не может быть бунтарем. И вдруг во главе бунта, как объяснила пресса, стоит доктор. Врач-повстанец, как писали. Доктор Яков Гур. Это вызвало дополнительный шок. Каковы же русские, если доктора... доктора! бунтари, хулиганы, вот-вот за ножи возьмутся. Да они страшнее всех этих Какашвили!.. Страшнее марокканского ворья. "Сакиним!" (Ножи!) "Еженедельник Бершевы" опубликовал даже статью израильского врача о Якове Гуре под, увы, неоригинальным названием: "Преступник в белом халате".5

Если б это было лишь газетным бредом! Когда я выходил из зала, мне показалось, что Яшу сажали в большую машину, которая сразу куда-то рванулась.

Оказалось, мне не померещилось. Якова Гура доставили на казенной машине, в сопровождении "искусствоведа в штатском", в Шин-Бет, израильскую контрразведку (такого не удостаивался даже Дов) и сказали прямо: -- У нас есть подозрение, что вы агент КГБ.

-- Что-о?!

-- Не понял? Засланный в Израиль агент КГБ. Тут только Яша пришел в себя.

-- Я думал до сих пор, что вы -- не рынок "Кармель". И не кибуцные фальшивки. Что Шин-Бет не занимается политическими инсинуациями. А вы такое же дерьмо, как и все!.. Ты что, в самом деле считаешь, что я шпион? -спросил оскорбленный Яша у молодого, подтянутого "искусствоведа".

Тот усмехнулся и сказал, что лично он убежден, что доктор Гур не агент КГБ, а честный человек. Но... к ним поступил документ от члена правительства,6 они обязаны дать отчет. А начальство любит перестраховаться...

Словом, -- заключил он, щелкнув каблуками, -- если доктор Гур хочет спокойно продолжать свою активность в Израиле, то Шин-Бет мог бы получить при помощи детектора лжи документальные данные, агент или не агент доктор Гур.

Первая мысль обиженного Яши была послать их всех куда подальше... Потом подумал: а почему разом не выбить из рук этих гуманистов крапленую карту? Ведь уже всех Гуров обляпали грязью!

И потом, признаться, его, Яшу, разбирало любопытство: а как это делается? Тем более, что "искусствовед" сказал, видать, для утешения, что месяц назад на "детекторе лжи" сидел Ицхак Рабин, герой Шестидневной войны, давал показания в связи с делом Ашера Ядлина7...

Часов через шесть измученный, голодный Яша выбрел, наконец, из коридоров Шин-Бет и позвонил из автомата домой. Никого не застал. Тогда он набрал номер отца. Рыдающий лиин голос ответил:

-- Умер Иосиф! Нет у нас отца!.. Там умер, в вашем дурацком кино. Его отвезли в больницу уже мертвым...

Яша выронил трубку и долго стоял, прислонясь лбом к стеклу кабинки. Его спина в мокрой на лопатках рубашке содрогалась. Снаружи кто-то колотил в стекло жетоном. Яша не слышал.

1 кол беседер -- все в порядке (ивр.)

2 миштара -- полиция (ивр.)

3 Ганавим -- жулик, жулье (ивр.)

4 "Маарив", 7, 8, 73. МАПАМ -- крайне левые в правительственной коалиции.

5 "Еженедельник Беер-Шевы" от 3 августа 1973 г.

6 Позднее выяснилось, что донес в Шин-Бет член Кнессета Агаон Л., зять одного из вождей партии труда. Мысль о том, что доктор Гур -- агент КГБ, возникла в его государственном мозгу, -- так он представил это в своем доносе. И никогда от этого не отступал. Когда Яша подошел к нему с вопросом: -- Ты написал на меня донос в Шин-Бет?, господин член Кнессета Агнон Л. не смутился, ответил вполне добродушно:

-- Я знаю! А что ты хочешь? Конечно, я подозревал, что ты агент КГБ.

7 Ашер Ядлин. Бывший руководитель "Купат Холима" (сети профсоюзных больничных касс), отданный под суд за взятки и воровство.

Из части третьей. "КАИНУ ДАЙ РАСКАЯНЬЕ"

Главы 1и 2

1. ГОРЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК ПРОДОЛЖАЕТ СТРЕЛЯТЬ

Телеграмма о смерти Иосифа пришла к Науму в штат Нью-Йорк, когда он был в отъезде. Уже сыновья Иосифа: Дов, Яша и Сергуня, не выходившие из дома отца после похорон неделю, разошлись, а Наума все не было. Лия лежала с сердечным приступом, мы дежурили возле нее по очереди. Утром я сменил Гулю. Глаза у Гули точно прихвачены морозом. Глядит в одну точку. Окликнул ее шепотом -- не слышит. Потряс за плечо. Посмотрела на меня, не узнавая. Наконец, вскочила и бросилась к дверям, чтобы успеть в Ашдод, где ей недавно отыскали работу -- преподавать иврит первоклассникам.
[1] [2] [3] [4]