Герои расстрельных лет (1)

И у меня есть тоже неизменная, На карту не внесенная, одна, Суровая моя и откровенная, Далекая провинция Война.. Партийная пресса снова и снова требовала уйти от фронтовых тем: надо-де жалеть людей, вернувшихся с поля боя, не растравлять раны. Гудзенко ответил "гуманистам" в 45-м году стихами "Мое поколение"5

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели. Мы пред нашим комбатом, как пред Господом Богом, чисты. На живых порыжели от крови и глины шинели, На могилах у мертвых расцвели голубые цветы... Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели, Кто в атаку ходил, кто делился последним куском, Тот поймет эту правду, - она к нам в окопы и щели Приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском. Вот в чем, оказывается дело! В правде. В оголенной правде, которая была не эпизодом, не случайной деталью, а стала программой поколения пришедших с войны! Вот что испугало власти, панически испугало. Пришло в литературу поколение, которое клялось, как на Библии: "Правду и только правду. Всю правду":

Я теперь, как бинты, отдираю злость Со своей беззаботной души... Продолжается битва в дыму и пальбе. Можешь мертвым в сражении лечь, Но не смеешь ни строчки оставить себе, Ни удара сердца сберечь... (В Сталинграде, в 43-м году, написал Гудзенко эти стихи.) Но вот стали подходить таланты, мыслившие масштабнее. Вдруг зазвучали стихи Александра Межирова, бывшего пехотинца и фронтового шофера:

Мы под Колпино скопом стоим, Артиллерия бьет по чужим, А она по своим, по родимым... Недолет, перелет, недолет По своим артиллерия бьет! Нас комбаты утешить хотят, Нас великая Родина любит... По своим артиллерия лупит, Недолет, перелет, недолет По своим артиллерия бьет! Эти строки немедля стали символом происходящего в стране:
[1] [2] [3] [4]