Глава четвертая. ФАБРИКАНТ СМЕРТИ

- Товарищ капитан, очнулись? - обрадовано вскрикнул Новиков.

- Кажется… Где мы? Что это… было? Красный свет…

Сержант кратко рассказал, что произошло внизу.

- Черт… Голова болит… и плечо… Ранен, значит. Это… ничего. Покажите мне… мерзавца. - Олешко, ужасно сморщившись, принял при помощи Костенко сидячее положение. Новиков подтащил диверсанта ближе и направил ему в лицо луч фонаря.

- Нихондзин да ка?[3]

- Со дэс, - с угрюмой покорностью сказал японец. - Эйго мо дэкимас[4].

- Сорэ на… бэнри да[5]. Ребята, вы его обыскали?

- Так точно, товарищ капитан. Вот, пистолет я у него отобрал, нож, сухари, бутылка с чем-то, фонарик. Больше ничего нет.

- Прелестно. Теперь нужно выбираться. Дорога известна?

Новиков и Костенко переглянулись.

- Выберемся как-нибудь, - неуверенно сказал Новиков.

- Внизу никак не пройти?

- Никак, товарищ капитан. Вода кругом. Я последним поднимался, так мне чуть не по шею было. И откуда ей взяться, скажи на милость…

Олешко указал на диверсанта.

- Он знает. Это… его рук дело. Погодите, я с ним поговорю.

Исполнились его “романтические бредни”. Раненый, измученный, сидит он в самом сердце зловещего подземного лабиринта и допрашивает только что пойманного при его участии диверсанта. Олешко внимательно разглядывал обтянутое заросшее лицо японца. Черный рот устало раскрыт, лоб испачкан запекшейся кровью, губы потрескались, а глаза, холодные, жесткие, безжалостные, они прячутся под набрякшими веками, словно боятся выдать страх и ненависть. Лицо врага.

- Кто вы?

- Я уже имел удовольствие сообщить вам, что я офицер и дворянин.

- Ваше имя?

- Это не имеет значения, с вашего разрешения.

- Говорить отказываетесь?

- С вами - да, почтительнейше прошу извинить. Я буду говорить с вашими почтенными начальниками.

Олешко подумал.

- Вы хорошо знаете эти тоннели?

- Да, смею сказать, хорошо.

- По-видимому, служили здесь раньше?

Японец не ответил. Олешко достал из кармана смятый листок, доставленный Соколовым полковнику и попросил Костенко посветить.

- Вам известен некий Сунагава? - медленно спросил он.

По-видимому, напряжение и усталость, вызванные всем, что произошло за последние трое суток, сказались даже на этом прожженном пройдохе и лицемере. Японец сильно вздрогнул и с изумлением заморгал глазами.

- Вы… знаете? - пролепетал он.

- Понятно, - процедил Олешко, ловя его убегающий взгляд. - Вы?

Он был изумлен не меньше диверсанта, но сумел скрыть это. Недаром у него за плечами было участие в подготовке к Хабаровскому процессу, когда через его руки прошло несколько десятков подлых убийц, ученых бандитов из шайки генерала медицинской службы императорской армии Исии Сиро. Он хорошо знал своего противника, а гот, по-видимому, мог рассчитывать только на свое нахальство.

- Значит, - повторил Олешко, - вы - Сунагава?

Японец ожесточенно замотал головой и с трудом проглотил слюну.

- Нет, нет, - хрипло выкрикнул он. - Вы говорите ложно. Я не Сунагава. Но я его знаю. Он руководил нашей группой и погиб. Я все расскажу о нем, что мне о нем известно, если вам нужно…

- Сколько вас высадилось на остров?

- Дво… двое.

- Вместе с Сунагава? Врете.

- Я ошибся, нас было четверо. - Японец опустил голову.

- Где остальные?

- Погибли.

- Вы убили их?

- Их сожрал красный газ. Всех… троих. Они там, внизу, под водой.

Олешко с омерзением поглядел на диверсанта.

- Врете, господин Сунагава. Вы перестреляли их, чтобы избавиться от свидетелей. Но имейте в виду, одному удалось спастись. - Он помедлил немного и прибавил: - Свинцовая банка тоже в наших руках. Запираться бесполезно. Вас послали сюда за этим самым… за красным газом. Так?

- Я все расскажу… все расскажу, - торопливо забормотал японец. - Но почтительнейше умоляю вас, давайте уйдем отсюда. Сюда идет вода.

- Откуда вы знаете?

- Океан прорвал шлюзы, по моему ничтожному мнению. Так уже случилось в тоннелях на западной стороне острова… десяток лет назад, с вашего разрешения. Нужно уходить.

- Новиков, - сказал Олешко. - Загляни в шахту, по которой мы сюда поднимались.

Сержант отошел в сторону. Видно было, как он наклонился с фонарем в руке, потом лег на грудь. Сейчас же на сводах тоннеля заиграли причудливые световые блики.
[1] [2] [3]