15

– В этом будет разбираться суд, – сказал я холодно.

Симонэ откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня прищурившись.

– А вы, однако, порядочная дубина, Глебски, – сказал он. – Не ожидал.

– Придержите язык, – сказал я. – Идите и занимайтесь своими делами. Что там у вас в программе? Чувственные удовольствия?

Симонэ покусал губу.

– Вот тебе и первый контакт, – пробормотал он. – Вот тебе и встреча двух миров.

– Не капайте мне на мозги, Симонэ, – сказал я зло. – И уходите отсюда. Вы мне надоели.

Он поднялся и пошел к двери. Голова его была опущена, плечи ссутулились. На пороге он остановился и сказал, полуобернувшись:

– А ведь вы пожалеете об этом, Глебски. Вам будет стыдно, очень стыдно.

– Возможно, – сказал я сухо. – Это мое дело… Кстати, вы стрелять умеете?

– Да.

– Это хорошо. Возьмите у хозяина винтовку и идите на крышу. Возможно, нам всем скоро придется стрелять.

Он молча вышел. Я осторожно погладил вспухшее плечо. Ну и отпуск. И чем все это кончится – неясно. Черт побери, неужели это действительно пришельцы? Уж больно здорово все совпадает… «Вам будет стыдно, Глебски»… Что ж, может быть, и будет. А что делать? Хотя в общем-то, какая мне разница, пришельцы они или нет? Где это сказано, что пришельцам разрешается грабить банки? Землянам, видите ли, не разрешается, а пришельцам – можно… Ладно. Что же мне все-таки делать? Того и гляди, начнется осада, а гарнизон у меня совершенно ненадежный.

На всякий случай я снял телефонную трубку. Ничего. Мертвая тишина. Все-таки скотина этот Алек. Не мог запастись аварийной сигнализацией. А вдруг сейчас бы у кого-нибудь приступ аппендицита? Торгаш несчастный, только бы ему деньги тянуть с клиентов…

В дверь снова постучали, и я снова поспешно схватился за люгер. На этот раз меня почтил вниманием сам господин Мозес – он же оборотень, он же венерианец, он же старая брюква с неизменной кружкой в руке.

– Сядьте у двери, – сказал я. – Вон стул.

– Я могу и постоять, – пророкотал он, глядя на меня исподлобья.

– Дело ваше, – сказал я. – Что вам нужно?

Все так же вызверясь, он отхлебнул из кружки.

– Какие вам еще нужны доказательства? – спросил он. – Вы губите нас. Все это понимают. Все, кроме вас. Что вам от нас нужно?

– Кто бы вы не были, – сказал я, – вы совершили ряд преступлений. И вы за них будете отвечать.

Он шумно потянул носом, подошел к стулу и сел.

– Конечно мне, наверное, уже давно нужно было обратиться к вам, – сказал он. – Но я все время надеялся, что как-нибудь обойдется, и мне удастся избежать контакта с официальными лицами. Если бы не эта проклятая авария, меня бы здесь уже давно не было. Не было бы никакого убийства. Вы нашли бы связанного Филина и размотали бы клубок всех преступлений, которые совершил Чемпион с моей помощью. Я клянусь, что все убытки, которые принесло вам мое пребывание здесь, будут возмещены. Частично я возмещаю их немедленно – я готов вручить вам ассигнации государственного банка общей суммой на миллион крон. Остальное ваше государство получит золотом, чистым золотом. Что вам еще нужно?

Я смотрел на него, и мне было нехорошо. Мне было нехорошо, потому что я ему сочувствовал. Я сидел лицом к лицу с явным преступником, слушал его и сочувствовал ему. Это было какое-то наваждение, и, чтобы избавиться от этого наваждения, я сухо спросил:

– Это вы изгадили мой стол и наклеили записку?

– Да. Я боялся, что иначе записку сдует сквозняком. А главное, я хотел, чтобы вы сразу поняли, что это не мистификация.

– Золотые часы?..

– Тоже я. И браунинг. Мне нужно было, чтобы вы поверили, чтобы заинтересовались Хинкусом и арестовали его.

– Это было очень неуклюже сделано, – сказал я. – Все получилось наоборот. Я понял это так, что Хинкус – никакой не гангстер, а просто кому-то выгодно выдать его за гангстера.

– Да? – сказал Мозес. – Вот, значит, в чем дело… Ну что ж, этого следовало ожидать. Не умею я такие вещи… не для того я здесь…

Я снова ощутил прилив сочувствия и снова попытался взвинтить себя.

– Все у вас как-то неуклюже получается, господин Вельзевул, – сказал я. – Ну, какой же вы к чертовой матери пришелец? Вы просто негодяй. Богатый, развратный, до предела обнаглевший негодяй. И притом еще пьяница…

Мозес отхлебнул из кружки.

– И роботы ваши… – продолжал я. – Самка из светского салона… Спортсмен-викинг… Неужели вы хоть на секунду можете себе вообразить, что я поверю, будто это роботы?

– То есть вы хотите сказать, что наши роботы слишком похожи на людей? – спросил Мозес. – Но согласитесь, нам иначе нельзя. Это довольно точные копии людей, которые существуют на самом деле. Почти двойники… – Он снова отхлебнул из кружки. – А что касается меня, инспектор, то я, к сожалению, не могу показаться вам в своем истинном обличье. К сожалению – потому что тогда бы вы сразу поверили мне.

– Рискните, – сказал я. – Покажитесь. Я как-нибудь переживу.

Он покачал головой.

– Во-первых, вряд ли вы так уж легко это переживете, – грустно сказал он. – А во-вторых, вряд ли я это переживу. Господин Мозес, которого вы видите, это скафандр. Господин Мозес, которого вы слышите, это трансляционное устройство. Но может быть, мне придется рискнуть – я оставляю это на самый крайний случай. Если окажется, что убедить вас иначе совершенно невозможно, я рискну. Для меня это почти верная гибель, но тогда вы, может быть, отпустите хотя бы Луарвика. Он-то здесь совсем ни причем…

И тут я, наконец, рассвирепел.

– Куда отпущу? – заорал я. – Разве я вас держу? Что вы мне все врете? Если вам нужно было уйти, вы бы давно ушли! Перестаньте врать, говорите правду: что это за чемодан? Что в нем? Вы мне долбите, что вы пришельцы. А я склонен полагать, что вы просто банда иностранных шпионов, укравших ценную аппаратуру…

– Нет! – сказал Мозес. – Нет! Все совсем не так. Наша станция разрушена, ее может починить только Олаф. Он – робот-смотритель этой станции, понимаете? Конечно, мы бы ушли давным-давно, но куда нам идти? Без Олафа мы совершенно беспомощны, а Олаф выключен, и вы не даете нам аккумулятор!

– И опять вранье! – сказал я. – Госпожа Мозес ведь тоже робот, как я понял! У нее, как я понял тоже есть аккумулятор…

Он закрыл глаза и замотал головой, так что затряслись землистые его щеки.
[1] [2] [3] [4]