Пестрая компания (сборник рассказов) (5)

-- Вот ваше последнее донесение.-- С этими словами он спокойно, методично вначале разорвал его пополам, потом две половинки еще пополам и презрительно бросил клочки на пол.-- Вот что я о нем думаю.

-- Понятно, сэр.

Гарбрехт чувствовал, как ручейки пота затекают под воротник, и понимал, что для майора его состояние не осталось незамеченным,-- по-видимому, оно его забавляло. Но что он мог сделать, чтобы скрыть это?

-- Наша контора отослала последний доклад, построенный на кухонных сплетнях,-- сурово продолжал майор.-- С этого дня мы будем посылать только полезную информацию военного характера или вообще ничего! Я не намерен платить вам за проделанную за последние две недели работу. Вы не заработали этих денег. Убирайтесь отсюда! И не возвращайтесь, покуда у вас не будет на самом деле что-то важное, чтобы сообщить мне.-- И снова склонился над бумагами на столе.

Гарбрехт тихо встал и вышел, сознавая, что майор так и не поднял головы, когда он закрывал за собой дверь.

Греты дома не было, и ему пришлось простоять на улице возле двери весь вечер на холодном ветру, так как эта стерва привратница отказывалась признавать его и открывать ему дверь. Грета вернулась только за полночь -ее в закрытом автомобиле привез какой-то американский офицер. Он долго, неловко целовал ее на прощание, и Гарбрехту пришлось наблюдать за этой любвеобильной сценой с другой стороны улицы, где он укрылся в густой тени. Машина уехала, и Гарбрехт торопливо перешел через разбитую улицу, чтобы опередить Грету, встретить ее до того, как она проскользнет в дом.

Грета говорила по-английски и служила американцам в качестве машинистки и клерка, подшивающего документы в досье, ну а по вечерам, по-видимому, выполняла неофициальную, внештатную работу. Гарбрехту не хотелось слишком глубоко под нее копать. Грета очень мила, она разрешала ему пользоваться своей комнатой, когда он находился в Американской зоне, к тому же у нее в шкафу всегда приличный запас консервных банок, которые постоянно дарили ей ее сотрудники; она женщина щедрая, добросердечная и вполне довольна их отношениями.

До поражения Германии в войне Грета была завзятой патриоткой: Гарбрехт познакомился с ней, когда она навещала раненых в госпитале, а он лежал там с только что ампутированной рукой, после печального для него возвращения из России. Гарбрехт не мог точно сказать, что руководило ею в ее чувствах к нему -- патриотизм, жалость или извращенность,-- да он и не старался глубоко вникать в ее мотивы. В любом случае Грета оставалась уютным пристанищем, где можно бросить надежный якорь, все эти дикие прошедшие годы, и он любил ее.

-- Привет! -- Неслышно подкрался он к ней сзади.

Она возилась с замком и резко обернулась, словно он ее сильно напугал.

-- Ах!-- вырвалось у нее.-- Я не знала, что ты сегодня придешь...

-- Извини, я никак не мог связаться с тобой.

Наконец ей удалось открыть входную дверь, и они вошли вместе. Грета отперла дверь своей комнаты на первом этаже и с раздражением, изо всех сил захлопнула ее за собой. "Так, понятно,-- без особой радости подумал он,-мне сегодня здесь ничего не улыбается". Вздохнул, спросил:

-- Что случилось?

-- Ничего,-- ответила она; медленно, методично стала раздеваться, позабыв о своей обычной грациозной стыдливости, не покидавшей ее даже в этой маленькой, грязноватой, обшарпанной комнатке.

-- Тебе помочь? -- вежливо осведомился Гарбрехт.

Грета, перестав стаскивать чулки, задумчиво смотрела на него. Качнув головой, резко стащила за пятку чулок с правой ноги.

-- Ты бы, конечно, мог,-- она презрительно сощурила глаза,-- но ты этого не сделаешь.

Гарбрехт бросил на нее косой взгляд.

-- Почем ты знаешь?

-- Потому что ты каким был, таким и остался,-- холодно пояснила она.-Слабаком, тихоней. В общем, отвратительным.

-- В чем дело? Что я должен сделать для тебя?

Ему, конечно, было бы легче, откажись она говорить, но ведь спросить-то все равно нужно.

Грета методически стаскивала чулок с левой ноги.

-- Возьми с собой четверых-пятерых друзей -- бывших героев немецкой армии,-- заговорила она все с тем же пренебрежением,-- и отправляйтесь к дому Фреды Рауш. Сорвите с нее одежду, побрейте наголо голову и в таком виде проведите ее по улице.

-- Что-что? -- Гарбрехт не верил собственным ушам.-- Ты думаешь, что говоришь?

-- Ты всегда вопил о чести,-- громко произнесла Грета.-- Твоя честь, честь армии, честь Германии!

-- Да, но при чем здесь Фреда Рауш?

-- Честь -- это для немцев только тогда, когда они побеждают, да? -Грета злым жестом стащила платье через голову.-- Просто отвратительно!

Гарбрехт покачал головой.

-- Не знаю, о чем ты говоришь. Мне казалось, что Фреда -- твоя хорошая подруга.

-- Даже французы были куда храбрее вас!-- Грета не обращала никакого внимания на его слова.-- Ловили своих женщин, бесцеремонно брили им головы...

-- Ну, хорошо,-- устало пробормотал Гарбрехт.-- Но что натворила твоя Фреда?

Грета бросила на него свирепый взгляд. Волосы ее перепутались и беспорядочно падали на плечи, крупное, довольно полное тело в тонкой комбинации все тряслось от холода и охватившего ее приступа гнева.

-- Сегодня вечером она пригласила меня с моим лейтенантом к себе в гости...

-- Ну и что? -- Гарбрехт пытался сконцентрировать внимание на ее рассказе.

-- Она живет с американским капитаном.

-- Ну и что? -- с сомнением в голосе спросил он.

Половина подруг Греты спит с американскими капитанами, а второй этого очень хочется. Неужели такой пустяк довел Грету до такого ужасного расстройства, чтобы даже потребовать мести?

-- Ты знаешь, какая у нее фамилия? -- задала риторический вопрос Грета.-- Розенталь! Она же еврейка!
[1] [2] [3] [4]