На французский манер (1)

- Солнечно и печально, - сказал Беддоуз. - После двух недель в Каире проникаешься сочувствием ко всем окружающим. А что тут в Париже?

- Для демократии слишком поздно, для феодализма слишком рано, - сказала Кристина.

Беддоуз засмеялся, наклонился через стол и поцеловал ее.

- Ну, а если между двумя поцелуями? - спросив он. - Как тут в Париже?

- Так же, - сказала Кристина и помедлила. - Почти так же.

- Кто есть на горизонте?

- Вся компания, - ответила Кристина небрежно. - Все те же счастливые изгнанники: Чарльз, Борис, Энн, Тедди...

Тедди был тот самый вольнопрактикующий фотограф.

- Часто его видишь? - спросил Беддоуз как можно легкомысленней.

- О-о-о! - Кристина чуть-чуть улыбнулась.

- Проверка документов, - ухмыльнулся Беддоуз.

- Нет, не часто, - сказала Кристина. - Его гречанка в городе.

- Все еще гречанка?

- Все еще гречанка.

Подошел официант и принес чай. Она налила чай в чашку и выжала туда лимон. У нее были длинные ловкие пальцы, Беддоуз заметил, что она перестала пользоваться ярким лаком.

- Что ты сделала с волосами? - спросил Беддоуз.

Кристина рассеянно провела по ним рукой.

- А ты заметил?

- О, где вы, кудри золотые, мы видели вас так недавно!

- Решила вернуть свой цвет. - Кристина помешала сахар в чашке. - Хочу поглядеть, что из этого выйдет. Правится?

- Я еще не понял. И потом они стали длиннее.

- Угу. Это на зиму. А то шея мерзнет. Говорят, такая прическа меня молодит.

- Правильно говорят, - сказал Беддоуз. - Тебе теперь больше одиннадцати не дашь.

Кристина улыбнулась и потянулась к нему чашкой с чаем.

- За тех, кто возвращается, - сказала она.

- Чай и тост - вещи для меня несовместимые, - сказал Беддоуз.

- Ты просто придира и фанатик спиртных напитков, - сказала Кристина и невозмутимо отхлебнула из своей чашки.

- А теперь насчет планов на вечер, - сказал Беддоуз. - Я думаю, мы можем удрать от наших милых Друзей и отправиться обедать в тот ресторанчик на рынке, потому что я умираю - хочу мяса, а после этого... - Он запнулся. - Что случилось? Мы что, не сможем даже вместе поужинать?

- Дело обстоит не совсем так, - Кристина медленно помешивала чай, не поднимая глаз от чашки. - У меня свидание...

- Отмени этого типа, - выпалил Беддоуз. - Гони нахала в шею!

- Не могу, - Кристина спокойно посмотрела ему в глаза. - Мы должны с ним встретиться здесь, он должен прийти с минуты на минуту.

- Ах, вот оно что! - Беддоуз понимающе кивнул. - Это несколько меняет дело.

- Да.

- А мы не можем его куда-нибудь сплавить?

- Нет, - сказала Кристина. - Мы его не можем сплавить.

- Еще не родился такой человек, от которого нельзя было бы избавиться, - сказал Беддоуз. - Ты ему объясняешь, что твой старый друг только что вернулся из пустыни, что он едва не умер там от дизентерии и едва не погиб в религиозных войнах, что он нуждается в утешении, что ты должна привести в порядок его расшатавшиеся нервы и т.д. и т.п.

Кристина, улыбаясь, покачала головой.

- Прости, но из этого ничего не получится.

- Хочешь, я это сделаю? - спросил Беддоуз. - Как мужчина с мужчиной. Слушайте, старина, мы все люди взрослые, публика цивилизованная... Ну, в таком духе.

- Нет, - сказала Кристина.

- Почему нет? - спросил Беддоуз, понимая, что нарушает свое собственное, давно и ревностно соблюдаемое правило ни о чем не просить. Почему мы не можем этого сделать?

- Потому что я не хочу, - сказала Кристина.

- Вот оно что, - сказал Беддоуз. - Стало быть, ветер переменился.

- Да, - мягко ответила Кристина. - В какой-то степени переменился. А пообедать мы можем все вместе. Втроем. Он очень хороший человек. Он тебе понравится.

- Когда я возвращаюсь в Париж, - сказал Беддоуз, - мне в первый вечер мужчины вообще не нравятся.

Они помолчали, и Беддоуз вспомнил, сколько раз, бывало, Кристина отвечала по телефону: "О'кэй, это, конечно, грешно, но я его спроважу. Значит, встретимся в восемь". И, сидя напротив нее, трудно было поверить, что она не скажет этого ни сейчас, ни через минуту, потому что она так же, как и раньше, смотрела на него, так же, как и раньше, дотрагивалась до его руки, потому что, кажется, ничего не переменилось.

- Два месяца - долгий срок, а? - спросил Беддоуз. - Особенно в Париже.

- Нет, - сказала Кристина. - Это совсем не долгий срок, ни в Париже, нигде.

- Хелло, Кристина. - Высокий, светловолосый, плотного сложения молодой человек стоял возле стола, держа шляпу в руках, и улыбался. - Видишь, я нашел это кафе. - Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

Беддоуз встал.

- Джек, - сказала Кристина, - это Уолтер Беддоуз. А это Джон Хейслип. Доктор Хейслип.

Мужчины пожали друг другу руки.

- Он хирург, - сказала Кристина, пока Хейслип отдавал пальто и шляпу служителю и усаживался рядом с ней. - Его в прошлом году чуть не сфотографировали для "Лайфа", он что-то такое там придумал с почками. Через тридцать лет он будет жутко знаменит.

Хейслип хмыкнул. Он был большой, спокойный, уверенный в себе, в нем было что-то от спортсмена, и, вероятно, он выглядел моложе, чем был на самом деле. Беддоуз с первого взгляда понял, как этот человек относится к Кристине. Тут Хейслип и не пытался ничего утаить.

- Что будете пить, доктор? - спросил Беддоуз.

- Лимонад, с вашего разрешения.

- Un citron presse [один раз лимонад (фр.)], - сказал Беддоуз официанту. Он с любопытством покосился на Кристину, но лицо ее ничего не выражало.

- Джек не пьет, - сказала Кристина. - Он говорит, что люди, которые зарабатывают себе на жизнь тем, что вспарывают животы другим людям, не имеют права пить.

- Когда я выйду на пенсию, - сказал Хейслип весело, - я это наверстаю, я буду пить так, что руки у меня будут дрожать, как листья на ветру. - Он повернулся к Беддоузу. Нетрудно было заметить, что оторвать взгляд от Кристины ему стоило больших усилий. - Как провели время в Египте? спросил он.

- О-о, - удивленно протянул Беддоуз, - вы знаете, что я был в Египте?

- Кристина мне все о вас рассказала, - ответил Хейслип.
[1] [2] [3] [4]