Ларцев вступает в игру (2)

— А за меня стыдиться нечего, товарищ Малинин, — ответил Ромин. — Меня приказом наркома в гнилые либералы не зачисляли и не зачислят.

— Подождите, товарищ Малинин. Он прав, — заметил Ларцев, — в гнилые либералы его действительно не зачислят, ручаюсь. Но главное не в этом. Утверждая, что вы раскрыли это дело, вы забываете, Ромин: “раскрыл” его майор американской разведки, а не вы! А вы не можете понять, что это и есть самое странное в этом странном деле. Не хотите или просто не можете понять…

— Оставьте своё мнение при себе, — произнёс Ромин и, подойдя к Малинину, подчёркнуто официальным тоном сказал: — Разрешите обратиться, товарищ полковник?

— Что вам?

— Когда я просил вас подписать справку для министра обороны на арест полковника Леонтьева, вы решили обождать до приезда полковника Ларцева. Теперь ждать уже нечего и откладывать арест нельзя. Вот справка, вот постановление о мере пресечения и ордер на производство обыска. Подпишите.

— О, я вижу, у вас уже всё готово, — заметил Ларцев. — Может быть, и санкция прокурора есть?

— В санкции я не сомневаюсь, у нас хороший прокурор, — ответил Ромин. — Товарищ Малинин, попрошу из вашего сейфа эту записную книжку. Она нужна мне как вещественное доказательство для предъявления прокурору. Железные улики.

— Ну что ж, вас остаётся только поздравить, — сказал Ларцев. — У вас “железные улики”, “вещественные доказательства”, “хороший прокурор”, и главное — вы мастер готовить “суп с наваром”… Товарищ Малинин, я остаюсь при своём мнении: для ареста Леонтьева нет достаточных оснований, несмотря на наличие некоторых улик.

— Да улик больше чем достаточно! Поймите, одумайтесь! — закричал Ромин.

— Вот мне и не нравится, что их больше чем достаточно, — возразил Ларцев.

— Это же нонсенс!.. Это лишний нюанс для характеристики нашей гнилой позиции!.. — продолжал кричать Ромин.

И снова встал за столом Малинин и очень тихо, но грозно произнёс:

— Вот что, поди-ка ты со своими нонсенсами да нюансами сам знаешь куда!.. Не подпишу!.. И точка… Шагай!..

— Но объясните, по крайней мере, мотивируйте! — растерялся Ромин. — Вы же мой начальник!.. Это же принципиальный вопрос! Это политическое дело!..

— Да поймите же вы в конце концов, поймите! Может быть только одно из двух: либо Леонтьев действительно изменил Родине, либо история с Виртом и с этой потерянной книжкой, и все ваши улики — провокация, волчья яма, коварный и подлейший ход в большой и опасной игре… в игре без правил!..

— В какой игре? — не унимался Ромин. — Кому и зачем нужен полковник Леонтьев?

— Да ведь он же — брат конструктора Леонтьева, за которым американцы охотятся! Поймите!..

— Именно потому они и решили завербовать этого брата, — стоял на своем Ромин.

— Не исключаю, — ответил Ларцев. — Но я хочу всё проверить.

— Проверить? Каким путём?

— А вот этого я вам пока не скажу.

— Ах так? — побагровел Ромин. — Да вам просто нечего сказать, нечего!.. И я этого так не оставлю!..

— Это что — угроза?

— Понимайте как хотите!

— Ну, так вот теперь я вам скажу, Ромин: Анна Вельмут работала на американскую разведку, получая за это доллары и сигареты “Честерфилд”, так?

— Да, так, — согласился Ромин.

— А вот вы и такие, как вы, иногда работаете на наших врагов, сами того не понимая и не получая за это ни долларов, ни сигарет! — крикнул Ларцев.

Ромин на мгновение оцепенел, а затем, схватив свой толстый портфель, выбежал из кабинета и с силой хлопнул дверью.

***

Три часа ночи.

Ходит, заложив руки за спину, из угла в угол своего кабинета Малинин и как бы размышляет вслух, то и дело поворачиваясь к Ларцеву.

— Большой риск, Григорий, — произносит он, — что ни говори — вещественное доказательство!..

— Сфотографируем, — спокойно отвечает Ларцев. — Но зато уж будет проверка так проверка!

Малинин снова начинает шагать по кабинету, а потом бросает:

— Седьмой час сидим!.. И так и этак примеряем, а ведь, казалось бы, чего проще: взять да сделать, как ты предлагаешь!

— И что же тебе мешает? — улыбается Ларцев. — Всё Ромина побаиваешься?

— А если он в Центр накапает? — отвечает Малинин. — Если уже не накапал, сукин сын! Ох, и влетит же нам, если твой план провалится! Костей не соберём!..

Он возвращается к столику, за которым сидит Ларцев и наливает из электрического чайника в стакан.

— Давай по старой привычке чайку попьём… как двадцать лет назад…

— Да, трудные были времена, — задумчиво произносит Ларцев.

— А теперь лёгкие, что ли? Ты знаешь, Григорий, я вот всё думаю: почему Ромину легче, чем нам? И кто такие, эти ромины, откуда они взялись?

— У тебя полегче вопроса не нашлось? — спрашивает Ларцев.

— Вот-вот… сидят два чекиста, члены одной партии, старые друзья… так?

— Пока так.

— И вот один задаёт другому вопрос, который мучает их обоих, а другой отвечает: “Задай мне вопрос полегче”. Так?

— Так, всё так, — отвечает Ларцев.

— А ведь оба не трусы, не шкурники. Вместе рядом большую жизнь прошли. И собственной жизнью не раз рисковали… Что же с нами такое случилось, Григорий, что? Или боишься отвечать?

— Нет, я не боюсь. Кто такие ромины — спрашиваешь? Ты знаешь, что такое гангрена, друг?

— Как не знать? Опасная штука!

— Опасная, ты прав. Если вовремя не сделать ампутацию, может зайти далеко… как говорят врачи, необратимо… Так вот, ромины — это тоже гангрена, требующая ампутации! Ради карьеры, лишней звёздочки, ордена они способны на всё. Их не мучает совесть, потому что её у них нет; их не останавливает разум, потому что он ослеплён карьеризмом, а это опаснейший вид бешенства; их не сдерживает даже страх, потому что они уверены, что все должны бояться их, а им уже бояться некого!

— Но откуда они взялись? Кто их породил? На какой почве они выросли? — взволнованно спрашивает Малинин.

— Законный вопрос, — отвечает Ларцев. — А ты помнишь слова Дзержинского: если Чека выйдет из-под контроля партии, она может превратится в охранку. Да, Ильич знал, кому доверить Чека!

Малинин жадно слушает Ларцева. Потом решительно идёт к сейфу, открывает его, достаёт записную книжку:

— Вот эта записная книжка, “вещдок”, как любит говорить Ромин… Бери и действуй! Будь что будет!..
[1] [2]