«Все мы дети твои»

Это я к чему: терпеливее мы, в целом, понимаете? Хотя — бывают исключения.

Что касается той силы, которая женщине помогает (да и мне, в частности) — так она все та же: дети. Ты сама уж как придется, а дети должны быть накормлены, одеты и заняты пристойным делом. Точка.

– В 90-Е МНОГИЕ ЭМИГРИРОВАЛИ В ИЗРАИЛЬ, КТО-ТО ОСЕЛ, КТО-ТО НЕТ. ИЗВЕСТНЫЙ ПРИМЕР — МИХАИЛ КОЗАКОВ: ВЫУЧИЛ ИВРИТ, РАБОТАЛ В ТЕАТРЕ. НО НЕ ПРИЖИЛСЯ — ВЕРНУЛСЯ ОБРАТНО. КАК ДУМАЕТЕ, ПОЧЕМУ? ПОПЫТКА СМЕНИТЬ ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО И НАЧАТЬ НОВУЮ ЖИЗНЬ ЧАСТО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ НЕУДАЧЕЙ. ЭТО ВСЕ РАВНО, ЧТО ПОПЫТКА УБЕЖАТЬ ОТ СЕБЯ. БЫЛИ ТРУДНОСТИ У ВАС, ЧЛЕНОВ ВАШЕЙ СЕМЬИ?

— Михаил Козаков, который вернулся, я, которая не вернулась, Юрий Милославский, который поехал дальше, на Запад, или Анатолий Алексин, который живет в Яффо у моря — не могут служить примером никому, никогда, ни в коем разе. Это все — люди творческого труда, для которых нигде не приготовлено места под солнцем.

Писатель еще туда-сюда. Все, что надо для осуществления замыслов, при нем, и задешево — уж ручку и тетрадь купить можно даже на пособие по безработице. Художнику хуже, ему нужны какие-то приличные деньги на кисти-краски-мольберт. И совсем уже худо актеру, режиссеру. Тому театр подавай, или киностудию, громадные деньги на постановку спектаклей или съемку фильмов; главное же, зрителей, зрителей подавай, чтобы говорили на твоем родном языке, чтобы внимали, аплодировали… Особенно, если на родине актер был избалован славой и столичными залами, как Козаков…

Насчет того же, что попытка начать новую жизнь часто заканчивается неудачей — я категорически не согласна. Трудно, конечно. И мне было трудно. Но история человечества — это история вечных миграции-эмиграции. А уж двадцатый век в этом — настоящий чемпион. Штучные судьбы не в счет. Лес рубят, знаете… Хотя лично я, повторяю — по профессии — люблю именно штучные судьбы.

– НЕ ТАК ДАВНО В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ» ПУБЛИКОВАЛИСЬ ВАШИ КОЛОНКИ ОБ ИЗРАИЛЬСКОЙ АРМИИ — ТАМ И О ПРИЗЫВЕ, И О ПРИСЯГЕ, И О НОШЕНИИ ОРУЖИЯ. КАК ИЗМЕНИЛ ВАС ТОТ ФАКТ, ЧТО ВАШИ ДЕТИ СЛУЖИЛИ?

— Да, служба в здешней армии очень меняет и тебя самого, и детей; буквально месяца за два израильские балбесы становятся опорой общества. Ведь эта страна держится на плечах наших детей… В израильской армии вообще есть много интересного, необычного, чего нет ни в одной армии мира. Например, есть специальная такая скорбная часть — «оповещатели». Это, когда в семью погибшего воина являются трое: командир, врач, и военный психолог… Этого нигде нет.

На курсе молодого бойца есть вовсе странные занятия. Когда моя дочь проходила этот курс, она рассказывала, что в один из дней командир привел взвод на дюны (база находилась на берегу моря), велел всем лечь навзничь на песок, закрыть глаза и вообразить себе — с кем и где сейчас каждый хотел бы очутиться.

Дочь сказала: «Я бы хотела оказаться сейчас с мамой в Венеции» — (перед армией мы с ней неделю пробыли в Венеции, которая произвела на нее неизгладимое впечатление). Помню, я страшно удивилась — что это за такие странные «военные» учения на курсе молодого бойца? И Ева серьезно объяснила — это такой урок, называется «личность против общества»… И прорабатывают там важнейшие этические ситуации на тему противостояния и столкновения интересов личности и интересов общества.

Скажем, у тебя в пятницу увольнительная. Ты уже заказал номер в отеле, и твоя девочка ждет этой увольнительной с нетерпением. И вдруг приказ тебе: остаться. На базе изменилась ситуация, твое присутствие необходимо. Каковы твои действия в этом случае? Понимаете, такие кропотливые занятия по вылепливанию внутренне свободного взрослого человека… Хотя, не скрою — эти два года службы дочери дались мне тяжело, и когда мы после демобилизации забирали ее с базы, со всем солдатским барахлом, баулами, одеялами, подушками… и ехали долгой пустынной дорогой домой, я мысленно молилась, чтобы ей никогда больше по этой дороге не пришлось добираться на базу.

– ВЫ ПИСАЛИ, ЧТО В ИЗРАИЛЕ У ВАС КВАРТИРА «С ВИДОМ НА ИЕРУСАЛИМ». ЭТО КАК-ТО ОБЯЗЫВАЕТ? ВДОХНОВЛЯЕТ? ИЛИ УЖЕ ВОСПРИНИМАЕТСЯ БЫТОВО?

— Нет, вот уж Иерусалим — город, который никогда не воспринимается «бытово». Мой приятель, писатель, живущий в Тель-Авиве, всегда восклицает: «Как можно жить в городе, в котором проповедовали пророки?! Как можно выносить там по утрам мусор?!»

А я еще и живу на пути к той горе Скопус, с которой все завоеватели бросали первый взгляд на Иерусалим. И небо над этой горой всегда — композиционный центр пейзажа. Оно всегда — драма, что бы на нем ни происходило: тучи, радуга, легкие завихрения облаков, жаркая синь…

Иногда меня спрашивают — чего ты сидишь там, в своей Иудейской пустыне. Все деятели искусства давно перебрались в Тель-Авив. А я отмалчиваюсь или отшучиваюсь. Как я могу покинуть место такого обзора?
[1] [2]