О выгодности дракона
[1] [2] [3]— Поставляет, а как же. Прежде всего так называемый драколин. Это его выделения.
— Такая блестящая слизь? Я ее видел на снимках. На что же она пригодна?
— Когда загустеет — на пластилин, для детских садов. Хотя проблемы, конечно, имеются. Трудно вынести запах.
— Воняет?
— В известном смысле — очень. Чтобы отбить запах, добавляют особые дезодоранты. Пока что драконий пластилин в восемь раз дороже обычного.
— Профессор, а что вы скажете о покушении на дракона?
Ученый почесал ухо, свисавшее у него над губами.
— Если бы оно удалось, то, во-первых, мы имели бы эпидемию. Представляете себе испарения, идущие от такой дохлой туши? Во-вторых — крах банков. Развал монетарной системы. Короче говоря, катастрофа, господин чужеземец. Ужасная катастрофа.
— Но ведь его присутствие дает о себе знать, не так ли? Говоря попросту — оно в высшей степени неприятно?
— Что значит неприятно? — изрек с философским спокойствием драконовед. — Постдраконовый кризис был бы еще неприятнее! Учтите, пожалуйста, что мы не только кормим его, но и проводим с ним внегастрономическую работу. Стараемся смягчить его нрав, удержать его в определенных границах. Это — программа так называемого одомашнивания, или умиротворения. В последнее время ему дают большое количество сладостей. Он это любит.
— Сомневаюсь, чтобы его нрав стал от этого слаще, — буркнул я.
— Однако экспорт кондитерских изделий возрос вчетверо. Ну и следует помнить о деятельности КРДП.
— Что это такое?
— Комитет Регулирования Драконьих Последствий. Он дает работу выпускникам университетов и колледжей. Дракона следует познавать, исследовать, время от времени — лечить; прежде у нас был избыток медиков, а теперь каждому молодому врачу работа обеспечена.
— Ну хорошо, — сказал я без особой убежденности. — Но ведь все это — экспорт филантропии. Почему бы вам не заняться филантропией непосредственно у себя?
— Как вы это понимаете?
— Ну… вы ведь тратите на дракона кучу денег!
— И что же — раздавать их гражданам просто так? Это противоречит основам любого хозяйствования! Вы, я вижу, полный профан в экономике. Кредиты, обслуживающие драконий экспорт, разогревают конъюнктуру. Благодаря им растет товарооборот…
— Но и сам дракон тоже, — прервал я его. — Чем усиленней вы его кормите, тем он становится больше, а чем больше он становится, тем больше у него аппетит. Где же тут смысл? Ведь в конце концов он вас разорит и сожрет!
— Вздор! — возмутился профессор. — Банки причисляют кредиты к активам!
— Что это, дескать, возвратные ссуды? А он вернет их своим пластилином?
— Не ловите меня на слове. Если бы не дракон, для кого мы производили бы трубопроводы, которыми в него качают мучной отвар? А ведь это — и металлургические комбинаты, и трубопрокатные станы, и сварочные автоматы, и транспортные средства, и так далее. Дракон имеет реальные потребности. Ну, теперь понимаете? Производство должно на кого-то работать! Промышленники не производили бы ничего, если бы готовый продукт приходилось выбрасывать в море. Реальный потребитель — другое дело. Дракон — это громадный, необычайно емкий заграничный рынок, с колоссальным спросом…
— Не сомневаюсь, — заметил я, видя, что и эта беседа ни к чему не ведет.
— Итак, я вас убедил?
— Нет.
— Потому что вы прибыли из цивилизации, слишком непохожей на нашу. Впрочем, дракон давно уже перестал быть только импортером нашей продукции.
— Чем же он стал?
— Идеей. Исторической необходимостью. Нашим государственным интересом. Могущественным фактором, оправданием наших объединенных усилий. Попробуйте взглянуть на дело именно так, и вы поймете, какие фундаментальные проблемы обнаруживаются в омерзительной вообще-то твари, если она достигнет планетных размеров.
Сентябрь 1983
P.S. Говорят, что дракон распался на множество маленьких дракончиков, но их аппетит отнюдь не уменьшился.