6 (2)

– Да.

– Старая история. Вам-то полагалось бы ее знать, раз уж вы следите за мной.

– Вы относитесь к той категории людей, о которых высказывают диаметрально противоположные мнения, - заметил Грегори, делая вид, что не слышал последних слов ученого. - Либо горячо, либо холодно. И ничего - тепло. Так и в этом случае. Все зависит от источника информации. А не могли бы вы рассказать, за что вас сняли с руководства оперативным отделом?

– И приклеили ярлык «красный», - добавил Сисс. Вопреки ожиданиям Грегори он ничуть не оживился, был все так же вял и безразличен, сидел сгорбившись, опираясь рукой на перила балкона. - Зачем? - наконец произнес он. - Нет смысла ворошить прошлое.

– Правда ли, что вы предсказывали катастрофу, гибель человечества? - понизив голос, задал Грегори новый вопрос. - Простите за назойливость, но для меня это очень важно. Вы же знаете, как люди все перевирают и искажают. Не могли бы вы рассказать, как все было?

– Зачем вам это?

– Хочу узнать вас, понять.

– Старая история, - опять повторил Сисс, не отрывая взгляда от танцующих. Теперь на площадке горели красные фонарики, и обнаженные плечи женщин отсвечивали розовым. - Дело было не в катастрофе. Вам действительно интересно?

– Да.

– Эк вы любопытны. Было это в сорок шестом. Началась атомная гонка. Я понимал, что, когда будет достигнут предел - я имею в виду взрывную силу, - начнется развитие средств доставки. То есть ракет. Потом и тут дойдут до предела; у обеих сторон ракеты с водородными боеголовками, где-то укрыт пульт с пресловутой кнопкой. Стоит ее нажать, и ракеты взлетают. Через двадцать минут наступает конец света для обеих сторон - finis mundi ambilateralis [Обоюдный конец света (лат.)]…

Сисс усмехнулся. Официант принес вино, откупорил бутылку, налил несколько капель Грегори в бокал. Грегори пригубил, прополоскал рот и кивнул. Официант налил по полному бокалу и отошел.

– Так вы думали в сорок шестом году? - спросил Грегори, поднимая бокал.

Сисс кончиком языка попробовал вино, осторожно отпил маленький глоток, потом залпом выпил до дна, выдохнул и поставил бокал на стол - не то с удивлением, не то в замешательстве.

– Нет, это только начало. Понимаете, гонка, уж коль она началась, не может прекратиться Она должна продолжаться. Одна сторона создает большую пушку, вторая отвечает еще большим танком. Процесс этот может закончить только столкновение, война. А поскольку в подобной ситуации она означает finis mundi [Конец света (лат.)], гонку приходится продолжать. И люди становятся ее пленниками. Оружие все улучшается и совершенствуется. Но вот оно усовершенствовано до предела. Что остается? Мозги. Мозги командующих. А поскольку человеческий мозг усовершенствованию не поддается, то и здесь придется перейти на автоматы. Итак, следующая стадия - это автоматический генштаб, то есть электронные стратегические машины. И тут возникает интереснейшая проблема, вернее, две проблемы. На это обратил мое внимание Мак Катт. Во-первых, существует ли предел для развития таких мозгов? Они похожи на устройства, способные играть в шахматы. Машина, предвидящая намерения противника на десять ходов вперед, всегда выиграет у машины, которая предвидит только на восемь или девять. Чем дальше предвидение, тем машина должна быть больше. Это раз.

Сисс явно оживился. Грегори показалось, что он обо всем забыл, забыл даже, кто его собеседник. Грегори разлил вино. Сисс играл бокалом, двигал его по скатерти взад и вперед. Вдруг бокал накренился. Но Сисс подхватил его и выпил - опять залпом. Внизу зажглись желтые прожекторы, мандолины выводили гавайскую мелодию.

– Создание все более крупных машин для стратегических задач ведет, хотите вы того или не хотите, к увеличению объема информации, которую закладывают в них. А это в свою очередь означает, что электронный мозг станет определять жизнь государства. Мозг может счесть, что пресловутую кнопку надо перенести в другое место. Или что следует изменить покрой пехотных мундиров. Или же что необходимо увеличить производство такого-то сорта стали и потребует на это средств. Ну а раз такой мозг построен, его надо слушаться. Если парламент начнет дебатировать - выделять или не выделять кредиты, решение затянется, а тем временем противник может вырваться вперед. И через некоторое время ликвидация парламентской системы станет неизбежной. Контроль людей над мозгом будет уменьшаться по мере увеличения количества информации, сконцентрированной в нем. Вам понятно? По обеим сторонам океана возникают два разрастающихся мозга. Каково будет первое требование такого мозга, когда наступит очередь следующего шага в продолжающейся гонке?

– Увеличить его компетенцию, - вполголоса произнес Грегори, наблюдая из-под опущенных век за Сиссом. У того на щеках выступили красные пятна.

Внизу стало вдруг тихо, потом раздались аплодисменты, и запела певица. Юноша в смокинге подкатил к ним столик на колесах, следом официанты принесли подносы с кастрюльками, накрытыми серебряными колпаками. Расставили подогретые тарелки, разложили салфетки, приборы.

– Нет, - заявил Сисс. - Первым делом он потребует, чтобы увеличили его самого, то есть пристроили еще блок и еще! А компетенция - это придет само собой.

– Короче, вы предсказываете, что земля превратится в шахматную доску, а люди станут пешками, которыми два механических игрока будут разыгрывать бесконечную партию?

Сисс надменно глянул на Грегори.

– Именно. Только я не предсказываю. Я делаю выводы. Первый этап подготовительного процесса близится к концу, а ускорение все нарастает. Я понимаю, это кажется невероятным, неправдоподобным. Но от этого никуда не деться. Никуда не деться!

– М-да, - пробормотал Грегори, склоняясь над тарелкой. - И что же вы… предлагали?

– Договориться. Любой ценой. Но, как это ни страшно звучит, катастрофа представляется мне меньшим злом, нежели эта шахматная партия. Я всего-навсего сделал выводы. Иллюзий у меня нет. Знаете, это ужасно - не иметь иллюзий! - сказал Сисс и налил себе вина. Пил он неохотно, почти с отвращением, но все-таки пил, и все больше: даже сам разливал вино по бокалам.

Внизу снова заиграл оркестр. Мимо них прошла пара: стройный мужчина с иссиня-черными усиками, оттеняющими бледность лица, и молоденькая девушка. На обнаженные плечи девушки была накинута белая шаль с золотой ниткой, под цвет ее волос. Сисс посмотрел ей вслед, долго провожал взглядом, губы его искривились в непонятной гримасе. Он отодвинул тарелку, прикрыл глаза и спрятал руки под скатерть. Грегори показалось, что он считает пульс. Через несколько секунд он открыл глаза и спросил:

– Ну и чем мы закончим столь великолепно начатый вечер?

Потом пригладил волосы на висках, выпрямился. Грегори положил на тарелку нож и вилку. Моментально полетел официант.

– Кофе будете пить? - спросил Грегори.

– Обязательно, - ответил Сисс. И опять спрятал руки под скатерть. - Кажется, я пьян… - сообщил он, смущенно улыбаясь, и неуверенно, с изумлением осмотрелся.

– Время от времени это необходимо, - заметил Грегори и вылил остатки вина себе в бокал.

Кофе был горячий и крепкий. Его выпили в молчании. Стало душновато. Грегори поискал глазами официанта и, не найдя, встал. Официант оказался возле бара, за колонной. Грегори попросил открыть окно. Когда он вернулся на место, приятное свежее дуновение колебало пар, поднимающийся из чашек. Сисс сидел, опершись о балюстраду, и глубоко, часто дышал; глаза у него были запавшие и красные, на висках вздулись жилы.
[1] [2] [3]