2 (1)
[1] [2] [3] [4]– Ну да, - пробормотал Грегори. Он чувствовал растерянность, возбуждение его угасло. - Значит, мы снова возвращаемся к исходной точке. К мотиву.
– Да нет же, вовсе нет. Посмотрите-ка сюда.
Шеппард показал на стену, на неподвижное пятнышко света, которое Грегори прежде не замечал. Откуда пробивается этот свет? Грегори бросил взгляд на стол. Под абажуром лежал пресс для бумаг из шлифованного стекла. Узкий луч, преломляясь в нем, падал на стену.
– Ну, и что вы здесь видите? - спросил Шеппард, отходя в тень.
Грегори чуть откинулся, чтобы не мешал яркий свет настольной лампы. На стене, скрытая темнотой, висела картина. Только один-единственный фрагмент ее выступал из мрака. На этом кусочке, площадью не больше двух положенных рядом монеток, видно было темное пятно, окруженное пепельно-серой каймой.
– Это пятно? - спросил Грегори. - Разрез какой-то? Нет, погодите, я не могу так сразу. Сейчас…
Заинтригованный, он, прищурив глаза, внимательно всматривался в пятно. И чем пристальней всматривался, тем сильней поднималось в нем беспокойство.
– Похоже, это что-то живое, - сказал он, невольно понижая голос. - Хотя нет… Может, окно в развалинах?
Шеппард подошел ближе и встал на пути луча. Пятнышко света лежало теперь у него на груди.
– Вы не можете определить, что это, поскольку видите только часть. Не так ли?
– А! Так вы полагаете, что эта серия с исчезновениями трупов является как бы частью, фрагментом, началом чего-то большего?
– Да, именно так я и думаю.
Шеппард снова принялся ходить по комнате, а Грегори опять перевел взгляд на стену.
– Возможно, это начало какой-то крупной аферы, уголовной или политической, которая со временем перешагнет границы нашей страны. И то, что произойдет, будет следствием нынешних событий. А возможно, все будет иначе. Возможно, это отвлекающий маневр, тактический ход, чтобы сбить с толку.
Грегори слушал вполуха: не отрываясь, он смотрел на картину.
– Простите, сэр, - неожиданно для самого себя произнес он, - а все-таки, что это такое?
– Где? А!
Шеппард повернул выключатель. Комнату залил свет. Горел он всего секунды две-три - инспектор почти сразу погасил его, и снова стало темно. Но Грегори все же успел увидеть то, что прежде было скрыто темнотой: запрокинутое назад и вбок женское лицо, белки закатившихся глаз, глубокую странгуляционную борозду на шее. Рассмотреть фотографию в деталях он не успел, но все-таки, с опозданием, ощутил ужас, каким веяло от этого мертвого лица. Он перевел взгляд на инспектора.
– Возможно, вы и правы, - моргая после яркого света, сказал он, - но я не уверен, это ли главное. Можете вы себе представить человека, который в темном морге, ночью перегрызает зубами полотняную занавеску?
– А вы не можете? - прервал его Шеппард.
– Нет, могу, но только в состоянии аффекта, в случае опасности, когда под рукой нет ничего другого, когда это единственный выход… Но ведь вы-то не хуже меня знаете, для чего он это сделал. И через всю серию проходит эта проклятая железная последовательность. Ведь он все делает так, чтобы создалось впечатление, будто покойники ожили. Для этого он делал расчеты и изучал метеорологические бюллетени. Но неужели этот человек мог подумать, что найдется хотя бы один полицейский, который поверит в чудо? Вот в этом-то и заключается безумие!
– Которого нет и быть не может, как вы сами утверждаете, - спокойно заметил Шеппард. Чуть отдернув штору, он смотрел в темный сад.
– А почему вы вспомнили дело Лаперо? - после недолгого молчания спросил Грегори.
– Потому что началось оно весьма невинно: с геометрических фигур, выложенных из пуговиц. Но не только поэтому. Вот ответьте-ка мне, пожалуйста, что является противоположностью деятельности человека?
– Не понимаю, - пробормотал Грегори, чувствуя, что у него начинает болеть голова.
– В деятельности человека проявляется его личность, - спокойно пояснил инспектор. - В любой, в том числе и преступной. А вот правильность всех случаев этой серии безлична. Безлична - как законы природы. Вам понятно?..
– Кажется, да… - неожиданно хриплым голосом ответил Грегори. Откинувшись всем корпусом назад, он наконец вышел из круга ослепляющего света, и теперь глаза его начали привыкать к темноте. На стене кроме женщины висело еще несколько фотографий. Все это были снимки мертвецов. Шеппард вновь расхаживал по комнате, передвигаясь на фоне этих чуть выступающих из мрака лиц, точно среди каких-то фантастических декораций или, нет, - как среди привычных, свойских вещей. Наконец он остановился около стола.
– Математически эта серия настолько совершенная, законченная, что напрашивается вывод, будто преступника как такового нет. Это ошеломляет, Грегори, но это похоже на правду…
– Что, что вы… - чуть слышно прошептал Грегори, инстинктивно отшатнувшись.
Шеппард продолжал стоять возле стола, лица его в темноте не было видно. И тут Грегори услышал короткий сдавленный звук. Главный инспектор смеялся.
– Я вас напугал? - посерьезнев, спросил он. - Вы полагаете, что я несу чушь? А кто делает день и ночь? - вдруг после небольшой паузы задал он вопрос. В его голосе звучала насмешка.
Грегори вскочил, оттолкнув кресло.
– Понял! Ну конечно же! - воскликнул он. - Сотворение нового мифа. Искусственный закон природы. Искусственный, безличный, невидимый творец. И разумеется, всемогущий. Великолепно! Имитация всемогущества…
Грегори смеялся, но в этом смехе не было веселости. Несколько раз глубоко, судорожно вздохнув, он умолк.
– Почему вы смеетесь? - тихо, почти печально спросил инспектор. - Не потому ли, что такая мысль уже приходила вам в голову, но вы отбросили ее. Имитация? Да, конечно. Но она может оказаться настолько совершенной, что вы, Грегори, придете ко мне с пустыми руками.
– Вполне возможно, - холодно ответил Грегори. - И тогда вы назначите вместо меня другого. В конце концов, если бы это было необходимо, я уже сейчас мог бы объяснить любую деталь. Вплоть до случая в прозекторской. Окно можно открыть снаружи с помощью нейлоновой жилки, заранее привязанной к рычагу. Я даже попробовал. Но чтобы творец новой религии, этот имитатор чудес, начинал с таких… - и он пожал плечами.
– Нет, все это не так просто. Вот вы говорите «имитация». Восковая кукла является имитацией человека, не так ли? А если некто создаст куклу, которая умеет говорить и ходить, то это будет превосходная имитация. А если этот некто сконструирует куклу, способную истекать кровью? Куклу, которая будет несчастной и смертной, тогда что?
– А что общего это… Но ведь и у совершенной имитации, и у этой куклы должен быть творец, которому можно надеть наручники! - воскликнул Грегори, чувствуя, как в нем поднимается бешенство. «Он что, издевается надо мной?» - промелькнуло у него в голове. - Сэр, не могли бы вы ответить на один вопрос?
Шеппард повернулся к нему.
– Вы считаете, что эта проблема неразрешима, да?
– Да нет, что вы. Об этом не может быть и речи. Но вполне вероятно, что разрешение… - и инспектор замялся.
– Прошу вас сказать мне все до конца.
– Не знаю, имею ли я право, - сухо произнес Шеппард, точно обидясь на настойчивость Грегори. - Вполне вероятно, что разрешение вас не устроит.
– Но почему? Объясните же!
– Не смогу.
Он подошел к столу, выдвинул ящик и вынул небольшой пакет.
– Будем исполнять наш долг, - сказал он, вручая пакет Грегори.
В нем были фотографии троих мужчин и одной женщины. С глянцевого картона на Грегори смотрели заурядные, ничем не примечательные лица.
– Это они, - утвердительно произнес Грегори. Две фотографии он уже видел.