ЛЕКЦИЯ ПО АСТРОНАВТИКЕ (2)
[1] [2]— А как он всё это делает? — спросил кто-то из ребят.
— Этого я вам рассказывать не стану, потому что тогда вам пришлось бы ходить сюда на лекции дважды в день в течение целого года. Достаточно сказать, что «Предиктор», если дать ему определённое задание, — например рассчитать курс на Венеру, — выполнит это за несколько минут; а потом нужно только настроить его на «старт» и лечь в кресло. Но того, что «Предиктору» не поручено, он делать не может — больше того, даже не допустит этого. Именно поэтому, молодой человек, когда ты храбро нажал на кнопку, — обратился инженер к покрасневшему, как пион, мальчику, — вместо двигателя загудела тревожная сирена.
— А для чего те экраны? — спросил один из мальчиков, указывая на три «глаза» «Предиктора», быть может, не столько из любопытства, сколько для того, чтобы отвлечь внимание от своего товарища, который готов был провалиться сквозь землю.
— На этих экранах появляются орбиты пути. На одном видна заданная орбита, на другом описываемая, а третий служит для расчётов положения.
— Что значит «видна орбита»? Какая орбита?
— Орбитой, или траекторией полёта, мы называем кривую, описываемую кораблём в пространстве. При выключенных двигателях она может быть отрезком гиперболы, параболы или эллипса.
— А это? — мальчик указал на экраны со светящимся изображением зала.
— Обыкновенные телевизионные устройства. Мы пользуемся ими вместо окон в стенах, так как никакой прозрачный материал не выдержал бы такой огромной разницы температур и давлений. Эти телевизоры чувствительны к определённым лучам, но отказываются работать ночью, в тучах и тумане. Однако мы и тогда не остаёмся слепыми и переключаемся на радар, то есть на ультракороткие волны.
Инженер перевёл небольшой рычажок на пульте. Цветное изображение зала погасло, и на его месте появилось другое, несколько странного вида, окрашенное в зеленовато-коричневые тона. Присмотревшись, ребята увидели то же, что и раньше, — внутренность зала, людей, машины, — но это изображение было темнее и лишено обычных красок.
— Вот такой мы видим поверхность планеты, приближаясь к ней ночью или сквозь облака. Но это нас не удовлетворяет. На неизвестной планете, очевидно, нет посадочных площадок, а подробно рассмотреть рельеф местности, когда корабль делает около тысячи семисот километров в час, это наименьшая скорость вступления в атмосферу планеты, — вещь очень сложная, даже с помощью «Предиктора».
Инженер подошёл к освещённой схеме ракеты.
— Вот здесь, в носовой части, у нас помещается разведочный самолёт. А вы и не знали, что мы берём с собой самолёт? — добавил он, видя их изумление. — А как же! Даже целый воздушный флот! В грузовых отсеках есть ангар ещё для одной машины: вертолёта. Он служит для других целей. А вот этот самолёт, в носовой части, — одноместный, реактивный. Приблизившись к поверхности планеты на несколько десятков километров, мы откроем клапаны и выпустим самолётик. Дальше его уже поведёт наш пилот, тщательно исследуя поверхность планеты и сообщая нам о своих наблюдениях по радио. Если возникнет какое-нибудь сомнение: например, достаточно ли прочен грунт, ведь это трудно определить с летящего корабля, — самолёт снизится, и пилот произведёт нужные исследования, а затем либо вызовет нас по радио, либо полетит дальше в поисках другой площадки. Обнаружив место, подходящее для посадки, ракета начинает снижаться, — сначала используя сопротивление воздуха, а затем, когда скорость уменьшится до каких-нибудь четырёхсот километров в час, «Предиктор» включил тормозные сопла. Вы обратили внимание на кружок, который я нарисовал в самом центре корабля?
Инженер вынул блокнот и показал ребятам чертёж поперечного разреза «Космократора».
— Это длинная трубка, которая идёт от камеры сгорания до кончика носа корабля. Через неё можно выбрасывать часть газов, чтобы затормозить движение корабля.
— А что может случиться, если «Предиктор» испортится? — спросил младший из ребят, уже оправившийся от смущения.
— У «Предиктора» есть предохранители, — начал было инженер, но мальчик не сдавался.
— А если предохранители тоже испортятся?
— Это совершенно невероятно.
— Ну, а всё-таки? Что нужно делать, если они испортятся? — настойчиво допытывался мальчик.
Инженер сначала нахмурился, словно говоря «не приставай», но потом улыбнулся.
— Хочешь знать? — спросил он. — Ну что ж, идёмте за мной.
Они вышли из Централи и очутились снова в треугольном коридоре. Затем быстро дошли до узкой лесенки и поднялись в станцию обслуживания шлюзов. Однако вместо того чтобы пойти направо, в сторону коридора, ведущего наружу, инженер открыл металлическую дверь в стене. По крутой лесенке они поднялись на верхний этаж. Люк, в который они вошли, находился посредине узкого прохода между двумя отвесными стенками. Эта металлическая улица тянулась далеко, насколько хватало глаз: на равных расстояниях её пересекали распорки. Всё это несколько походило на внутренность большого промышленного склада.
— Мы в грузовом помещении, — сказал инженер и направился к кормовой части корабля. Кто-то из ребят, посмотрев вверх, вскрикнул от изумления: над ними на высоте пяти метров бежал мостик, подвешенный «вверх ногами», с поручнями, направленными вниз, словно отражение того, по которому они шли.
Инженер остановился и объяснил:
— Во время полёта, когда ракета вращается, мы пользуемся этим мостиком. Помните, я рисовал вам?
— И вы ходите вверх ногами? А голова у вас не кружится?
— Почему же? Это вращательное движение вообще не ощущается. Чувствуется под ногами обыкновенный пол, вот и всё.
— А если бы кто-нибудь стоял вот здесь, где мы, в момент взлёта, что случилось бы тогда?
— Как только ракета отдаляется от Земли на три тысячи километров, ей придаётся вращательное движение, и тогда стоящий тут человек мог бы просто полететь головой вниз на этот мостик; но так как вращение происходит сначала медленно, то с ним ничего не случится. Это был бы скорее постепенный спуск, чем падение.
— Значит, «верх» и «низ» меняются местами?
— Разумеется.
Они пошли дальше. Некоторые отсеки были уже полностью загружены, в других копошились люди, прикрепляя все предметы специальными ремнями к крюкам и лапкам. Инженер, не задерживаясь, давал, когда они проходили мимо отсеков, отрывистые пояснения.
Миновали склады провизии. В полумраке виднелись бочки и груды ящиков, тюки с консервами, мешки с мукой и зерном. В следующем отсеке находились лекарства, различные химикалии и аппараты. В холодильниках лежали запасы мороженого мяса, фруктов, овощей. Казалось, земной шар собрал в ракете, как в каком-то удивительном ковчеге, всё, что только можно было найти на Земле. Здесь были палатки и спальные мешки, спектроскопы, подзорные трубки и сейсмографы, тюки материалов, целая химическая лаборатория, барографы и теодолиты, витамины, семена различных растений, банки с синтетическими белками и жиром, сверлильные и токарные станки, компрессоры, взрывчатые вещества, баллоны со сжатыми газами, аварийные генераторы, запасы металла в виде листов и проволоки, кабели и всякие инструменты, лёгкие сплавы, стеклянная и фарфоровая посуда, стальные тросы, части двигателей, запасные радиолампы, радарные антенны и переносные метеорологические станции.
Ребята уже совершенно равнодушно проходили мимо загруженных отсеков, не прислушиваясь к объяснениям, но оживились, когда инженер, указывая на раздвинутые двери одного из отсеков, сказал:
— Вот тут у нас полярное и альпийское снаряжение.
Один из мальчиков заглянул внутрь.
— Как! — удивился он. — Лыжи? Но ведь на Венере жарко! И потом там нет воды, значит — и снегу не может быть!
Инженер, усмехнувшись, остановился.
— Видите ли, — сказал он, — всё снаряжение мы взяли, зная, что оно нам необходимо. А лыжи... лыжи мы берём из предусмотрительности.
В одном из последних отсеков стоял вертолёт, укрытый парусиной и прикреплённый к потолку канатами мощных лебёдок. Ребята заинтересовались машиной, но инженер поспешил дальше.
В полу темнело большое отверстие, в которое виден был наклонный помост, спускавшийся на много метров вниз, к самому полу зала.
Над въезжающими сюда маленькими электрокарами двигались клещи грейферного крана. Миновав отверстие, ограждённое низким барьерчиком, ребята дошли до конца коридора. Внизу в стене виднелась круглая дверка.
Инженер повернул большое металлическое колесо, и дверка открылась. За нею оказался тёмный колодец, из которого пахнуло душным воздухом.
— Приближаемся к атомному котлу, — сказал инженер и, наклонившись, чтобы не удариться головой о край отверстия, добавил: — Кто смел, за мной! — и исчез в темноте.
Он нырнул туда, и там сразу стало светло. А ребята, стоявшие у дверки, увидели, как на стене зажглись три красные лампочки.
Теперь они увидели по другую сторону дверки отвесную лестницу. Спустившись по ней, ребята очутились внутри огромного цилиндра метров десяти в диаметре; здесь корпус ракеты не был разделён на два яруса, и они могли легко убедиться, что «Космократор» имеет круглое сечение. В этом не очень ярко освещённом пространстве, окружённом со всех сторон металлическими стенами, стояла довольно высокая температура.
— Позади нас, — сказал инженер, — находится жилая часть ракеты, впереди — атомный котёл, а дальше — двигатель.
Стало тихо. Все напрягали слух, стараясь уловить, не донесётся ли до них хотя бы слабый отзвук из-за стены, отделяющей их от котла, который, по словам инженера, никогда не прекращал работу. Разыгравшееся воображение усиливало каждый, даже самый слабый, шорох и стук чуть ли не до размеров атомного взрыва. Но не было слышно ничего, кроме учащённого дыхания ребят. Массивная, слегка вогнутая стена была гладка и неподвижна. Только в нижней части её, как раз перед ребятами, находился круглый люк, закрытый крышкой и тремя железными полосами, из которых каждая была прижата глубоко вделанным в неё болтом, затянутым с помощью маховичка. Над люком шли провода в металлических трубках, исчезавшие в противоположной стене.
— Эти кабели идут к Централи, — показал инженер. — В случае порчи двигателей, если излучение начнёт проникать сюда, «Предиктор» тотчас же узнает об этом.