ПУТЕШЕСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ

“Я ведь говорила; что вы не в состоянии даже рассуждать логично. Конечно, я уважаю ваши права и законы. Я ввожу порядок, не используя принуждения, не применяя насилия. Кто не хотел, не вошел в Радужный Дворец; каждого же, кто это сделал (а сделал он это, повторяю, по своей собственной инициативе), я изменила, преобразовав материю его тела так превосходно, что в новом облике он просуществует века. За это я вам ручаюсь”.

Некоторое время было тихо. Потом, пошептавшись между собой, члены Дуринала пришли к выводу, что законы и впрямь не были нарушены и дела обстоят совсем не так плохо, как это показалось сначала.

“Мы сами, — сказали достойные, — никогда бы не совершили такого страшного злодеяния, но вся ответственность падает на Машину; она поглотила огромное количество готовых на все ишачей, и теперь оставшиеся в живых достойные вместе со спиритами смогут наслаждаться бренным покоем, восхваляя непостижимую волю Великого Инды. Будем, — сказали они друг другу, — обходить далеко радужный Дворец, и тогда ничего плохого с нами не случится”.

Они уже хотели разойтись, но тут Машина вновь заговорила:

“Выслушайте внимательно, что я вам скажу. Я должна кончить начатое. Я никого из вас не намерена неволить, принуждать или склонять к каким-нибудь действиям. Я по-прежнему оставляю за вами полную свободу инициативы, но я говорю вам, что если кто-нибудь захочет, чтобы его сосед, брат, знакомый или кто-либо из близких поднялся до уровня Кругового Порядка, пусть призовет черные автоматы; они тут же явятся к нему и по его приказу отведут нужное лицо в Радужный Дворец. Это все”.

Воцарилось молчание, в котором достойные и спириты переглядывались с внезапно возникшей подозрительностью и тревогой. Дрожащим голосом заговорил Архиспирит Нолоб, объясняя Машине, что желание превратить их всех в блестящие диски является жестокой ошибкой; это произойдет, если такова воля Великого Инда, но чтобы ее познать, проникнуть в нее, нужно много времени. Поэтому Архиспирит предлагал Машине отложить принятое решение лет на семьдесят.

“Я не могу этого сделать, — ответила Машина, — так как уже разработала точный план действий после превращения последнего индиота; уверяю вас, что я готовлю планете самую блестящую судьбу, какую только можно себе представить; это будет бытие в гармонии. Оно, я думаю, понравилось бы этому вашему Инде, о котором вы вспомнили и которого я не знаю.

Она умолкла, поскольку площадь перед ней опустела. Достойные и спириты разбежались по домам, и каждый, запершись в четырех стенах, предался размышлениям о своей судьбе, и чем дольше размышлял, тем больший его охватывал страх. Каждый боялся, что кто-нибудь из соседей или знакомых, испытывая к нему неприязненные чувства, вызовет в его дом автоматы, и не видел для себя иного спасения, как только сделать это первым.

Вскоре ночную тишину разорвали крики. Высовывая в окна искаженные страхом лица, достойные оглашали темноту отчаянными призывами, и на улицах раздался топот железных автоматов. Сыновья отправляли во Дворец отцов, деды — внуков, брат посылал туда брата, и в течение одной ночи тысячи достойных и спиритов растаяли до маленькой горстки, которую ты видишь перед собой, чужестранец. Новая заря увидела поля, украшенные мириадами гармоничных узоров, выложенных блестящими кружками, — все, что осталось от наших сестер, жен и родственников. В полдень Машина заговорила громоподобным голосом:

“Хватит! Укротите пока свое рвение, о достойные, и вы, остатки спиритов. Я закрываю ворота Радужного Дворца, но ненадолго, обещаю вам. Я уже исчерпала всё уборы, приготовленные для Распространения Абсолютного Порядка, и должна подумать, чтобы создать новые, и тогда вы снова сможете поступить согласно собственной свободной воле”.

При этих словах, индиот посмотрел на меня большими глазами и кончил, понизив голос:

— Машина сказала это два дня назад… Собравшись здесь, мы ждем…

— О почтенный индиот! — воскликнул я, приглаживая ладонью волосы, от волнения вставшие дыбом. — Страшная это история и совершенно невероятная! Но скажи мне, очень тебя прошу, почему вы не восстали против этого механического чудовища, которое истребило вас, почему дали принудить себя…

Индиот вскочил. Весь его облик выражал величайший гнев.

— Не оскорбляй нас, путешественник! — воскликнул он. — Ты говоришь, не подумав, поэтому я прощаю тебя… Взвесь мысленно все, что я тебе сказал, и ты неизбежно придешь к справедливому убеждению, что Машина соблюдала Закон свободной инициативы и, хотя это может показаться несколько странным, оказала большую услугу народу индиотов, потому что нет несправедливости там, где есть закон, провозглашающий наивысшую свободу, а если бы какой-нибудь деятель предпочел ограничение свобод…

Он не кончил. Раздался протяжный скрип, и яшмовые ворота величественно отворились. Увидев это, все индиоты вскочили с мест и богом бросились вверх по лестнице.

— Индиот! Индпот! — звал я, но мой собеседник только махнул рукой и, крикнув: “Мне некогда!”, большими прыжками помчался за остальными и скрылся внутри Дворца.

Я ждал довольно долго и, наконец, увидел колонну черных автоматов, которые прибежали к дворцовой стене, открыли люк и выкатили из него длинную цепочку дисков, красиво переливающихся на солнце. Затем они покатили их на обширное ноле и там остановились, чтобы дополнить неоконченную фигуру какого-то орнамента. Ворота Дворца все еще были широко открыты. Я сделал несколько шагов, чтобы заглянуть внутрь, но по спине у меня побежали неприятные мурашки.

Машина открыла металлические губы и пригласила меня внутрь.

— Я ведь не индиот, — ответил я, повернулся, поспешно пошел к ракете и через минуту уже маневрировал рулями, возносясь в небо с головокружительной быстротой.
[1] [2] [3]