ПУТЕШЕСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ

Бжуты, с которыми меня связывали тесные узы взаимной симпатии, рассказывали мне и о других способах использования аппарата. У них существует такой; обычай: выдающиеся ученые, если их волнует проблема, которой они не могут решить, проводят внутри аппарата десятки лет, потом воскрешенные выходят на свет, интересуются, разрешена ли уже эта проблема, если же этого не случилось, они снова распыляются и поступают так до тех пор, пока проблема не будет решена.

После первого успешного эксперимента я так осмелел, так вошел во вкус неизвестного мне до сих пор способа отдыха, что не только ночи, но каждую свободную минуту проводил разатомленный; это можно было сделать в парке, на улице — везде стояли аппараты с маленькими дверцами, похожие на почтовые ящики. Нужно было только не забывать ставить будильник на нужный час; рассеянные индивиды забывают об этом и могли бы покоиться в аппарате вечно, если бы не существовало специального института контролеров, которые ежемесячно проверяют все аппараты.

К концу моего пребывания на планете я стал настоящим энтузиастом метода бжутов и пользовался им, как я уже говорил, на каждом шагу. Увы, за этот энтузиазм мне пришлось заплатить дорогой ценой. Однажды аппарат, в котором я находился, чуточку испортился и, когда будильник утром включил контакты, молниеносно воспроизвел меня, но не в обычном виде, а в образе Наполеона Бонапарта, в императорском мундире, с трехцветной перевязью Почетного легиона, со шпагой на боку, с переливающейся золотом треуголкой на голове, а также со скипетром и державой — так я и предстал перед пораженными бжутами. Они мне сразу же посоветовали подвергнуться переделке в ближайшем исправном аппарате, что не составило бы ни малейшей трудности при наличии моей правильной атомограммы, но я почувствовал такое предубеждение против самой идеи, что удовольствовался заменой треуголки на шапку с наушниками, шпаги — на столовый прибор, а скипетра и державы — на зонтик. Когда я уже сидел за рулем ракеты, а планета осталась далеко позади во мраке вечной ночи, мне вдруг пришло в голову, что я поступил легкомысленно, лишив себя осязаемых доказательств, которые придали бы моим словам достоверность. Но было уже поздно. 1 Как мы узнали, суд решил распылить обоих женихов, а потом воспроизвести только одного — воистину соломоново решение. (примеч а ние редакции).
[1] [2]