«Трансбалт»

А еще через неделю Елочка вернулась домой очень грустная.

– Ну, ты чего это? – спросил ее Галанин.

– Папа! – сказала, серьезно глядя на него, Елочка. – Папа, а почему ты сейчас не капитан?

Галанин растерялся. Его испугал не самый вопрос, а тон, каким он был задан.

– Так ведь я, понимаешь, старый уж, Елочка.

– Ну, ты почти совсем не очень старый. Вон у Соньки отец вовсе старичок, а и то как работает! Ударник даже, Сонька говорит. Папа, а пап? Сделайся опять капитаном. А? Пап! Или ходи куда-нибудь каждый день на службу. Ну, а что так? Все в пивной да в пивной. Мальчишки дразнятся даже. И теперь все против пьяницев. А ты… – И Елочка заплакала впервые за два года.

Капитан молчал. Когда-то у него отняли море. Теперь земля сама уходила из-под ног. Он кинулся писать письма и прошения в Москву: в Наркомвод, в Совторгфлот. Он требовал и просил назначения. Он готов бы согласиться в крайнем случае и на береговую службу.

В тот день Киструс был поражен неурочным и новым сочетанием флагов на галанинском скворечнике. Сначала это был четырехугольный белый, в синюю шашку, и красный, с желтым крестом, – «О», «Т» – «Пожалуйста, останьтесь около меня»; потом флаг «Т» сменился синим с белым просветом – «О», «К» – «Я атакован, нуждаюсь в помощи».

К ночи над домиком Галанина около флага «О» повис белый треугольник с красным кругом – «В»: «Терплю бедствие, нужна немедленная помощь».

«О», «В» осталось висеть надолго. Галанин уже не гаерничал. Он не дразнил соседей. Он действительно ждал помощи. Кто знает, может, проедет через Киструс какой-нибудь моряк, увидит поднятый сигнал бедствия, свернет на помощь. Но моряки не заезжали, а в Киструсе никто не понимал значения сигналов.

Москва не отвечала. Прождав две недели, капитан решил дать телеграмму старому приятелю из Совторгфлота. Он не хотел открывать любопытным телеграфистам свое бедственное положение. Московский приятель хорошо понимал скороговорку Морзе и сигналы свода. Он хорошо знал, что такое «О», «В». Галанин протелеграфировал ему: «Олово Вавилон Галанин». Вечером в Киструсе толковали, что капитан малость того…

Через несколько дней соседи увидели, что по веревкам скворечни ползет целая гирлянда флагов. Весь пестрый тряпичный алфавит свода мотался над крышей. Не хватало только «Б», из которого сшили красный галстук Елочке. И проходившие мимо окон домика слышали, как капитан с дочкой веселыми, воинственными голосами пели: «Трансбалт», «Трансбалт», мечта моя, ты вся горишь во мне!» Жильцы Галанина сообщили соседям, что капитан получил из Москвы от самого главного флотского комиссара телеграмму. Капитану предлагали немедленно выехать и принять назначение.

В день отъезда заболела Елочка. Поднялась температура. Покраснели, оплыли глаза. Доктор сказал, что пока картина неясна, лучше бы не ездить. Но Елочке так не терпелось увидеть отца снова капитаном.

В дороге ей сделалось совсем худо. Она не в силах была раскрыть слипшиеся веки и стала бредить.

– «Трансбалт», «Трансбалт», – жарко выдыхала она. – «Або, Бессарабка, Вавилон, Голова». Папа, ты подпишешь «Чартерпартию Бристольского канала»? Подпишешь? «Балтайм», «Балтайм», мечта моя… ты вся горишь…»

Елочка очнулась нескоро. Сначала где-то внутри стало очень хорошо и беспричинно радостно. Потом захотелось открыть глаза. И Елочка увидела, что она лежит в просторной, чистенькой каюте. Висела карта, качалась подвесная лампа над столом. Что-то скрипело в стене. Вентилятор пел как большой волчок. Слегка и неровно покачивало. Пароход, видимо, разворачивался, так как солнечный заяц скользнул по стене и исчез. Елочка попыталась приподняться, но сил у нее для этого не нашлось. С палубы доносился топот многих ног. Слышались глухие разговоры, Елочка узнала голос отца. Но это не был его прежний голос. Исчезли хрипотца и дрожкость. Голос звучал густо, твердо и строго.

Каюта дрогнула, и качка прекратилась.

– Готово! Есть! На месте! – донесся до Елочки голос отца.

Дверь каюты осторожно открылась. Вошел капитан. Он был трезв и брит.

– Лежать! Лежать! Смирно! – крикнул он наигранным снова морским басом. – Ложись в дрейф, и никаких! Однако и спала же, Елка ты моя зеленая!

В тот день Киструс был поражен новым сочетанием флагов на галанинском скворечнике.

– Пап, а ты опять настоящий капитан?

– Более-менее настоящий, – ответил Галанин и смущенно улыбнулся.

– Ой, как хорошо! И опять у тебя будет «Чартерпартия Бристольского канала»? Папа, как пароход называется?

Капитан выскочил из каюты. Он тотчас же вернулся, неся большой красно-белый спасательный круг. «Трансбалт» – было написано на круге.

– «Трансбалт», – прочла Елочка.

– «Трансбалт»! – сказал капитан и надел круг на Елочку.

– А куда мы едем? – поинтересовалась Елочка.

– В Индию и Японию. Сейчас мы стоим у Порт-Саида. Хочешь посмотреть?

Он бережно поднял Елочку. Он поднес ее к иллюминатору. Чудесный вид! Синее, как нарисованное, небо. Щедроты солнца сыпались на сказочный берег. В зеркальной воде отражались дворцы и пальмы. Стояли на рейде корабли. И Елочке казалось, что ей снится все это. Тем более, что с глазами у нее было не все еще ладно.

Но пришел судовой врач и велел немедленно уложить Елочку и соблюдать покой и запретил выносить ее на палубу, на свет, чтобы поберечь воспаленные глаза.

Тем не менее это было чудесное плавание. Флаг удачи вился над ним. Погода стояла благоприятная. Совершенно не качало. Виды, один прекраснее другого, сменялись в иллюминаторе.

На «Трансбалте» стояли новые, совершенно бесшумные машины. Пароход был рекордно быстроходен. Плавание совершалось в непостижимо быстрые сроки. Меридианы мелькали, как проселки.

В одном порту пароход посетили трое важных англичан. Они заглянули в каюту. Капитан что-то объяснил по-английски. Англичане все трое обернулись и кивнули. Не улыбаясь, посмотрели они на Елочку. Но их больше интересовала каюта. Они внимательно оглядывали каждую мелочь и трогали лак двери. Вероятно, они собирались подписать «Чартерпартию Бристольского канала».

Потом корабль попал вдруг в полосу удивительных приключений. На четырнадцатый день плавания, когда пробили третью склянку утренней вахты, Елочка услышала классический возглас: «Человек за бортом!» Протопала по палубе спасательная суматоха, и вскоре к Елочке привели обсохшего мальца в одеянии с чужого плеча. Оказалось, что он ехал из Одессы зайцем в трюме, был открыт, полез со страху на ванты и сорвался в море. Так Елочка приобрела товарища. Его звали Тимка. Он жулил в карты, привирал на каждом слове и ковырял в носу.

Второе приключение было загадочным и жутким. Оно тяжко потрясло Елочку. Однажды капитан уступил ее капризам. Он обещал, если совсем стихнет ветер, вынести Елочку на мостик. «Трансбалт» стоял на рейде Сингапура. Ветер упал лишь к ночи, но капитан сдержал обещание. Фрося укутала Елочку, и капитан вынес ее на руках. На мостике стоял вахтенный. Горели фонари и отличительные огни: красный, зеленый. Беззвездная ночь обступила корабль и море, было тихо и душно, как в комнате. Только в порту еле слышно жужжали краны, горели огни на судах и легкий гомон доносился оттуда. И вдруг черное небо со страшным скрипом рассеклось надвое до самого горизонта. Сразу стало светло. Мгновенно из тьмы выступили горы, порт и пароходы. А в чудовищной и ослепительной расщелине появилась исполинская фигура человека. Великан стоял над морем. Он шагнул из-за горизонта. Горы не доходили ему до пояса. Елочка пронзительно закричала, закрыв лицо руками. На мостике заметались. Елочку спешно снесли вниз.

Скоро появился доктор. Он накричал на капитана. Елочке разъяснили, что это было атмосферное явление, ничего страшного. Но девочка видела, что все чем-то смущены, и упрямо не верила.
[1] [2] [3]