Глава пятая. УХОДЯТ СО СТАРТА «ВОСТОКИ» (1)

Конечно, сегодня, когда пишутся эти строки, управление космическими кораблями позволяет не только ориентировать их в пространстве, но и с одной орбиты на другую переводить, и друг с другом стыковаться, на небесные тела сажать. По сравнению с этими, реализуемыми в наши дни, возможностями ручная ориентация «Востоков» выглядит весьма скромно. Недаром ещё в то время сказал о ней один инженер:

— Эта наша ориентация — вроде орудийной башни бронепоезда. Поезд идёт по рельсам независимо от воли башенного артиллериста. А он может только вертеть свою башню куда хочет, но не повлиять на траекторию её движения вместе с поездом.

Сравнение показалось мне точным.

И в то же время — неточным!

Ведь, что ни говори, все, что люди умеют сегодня и будут уметь в будущем в области управления космическими летательными аппаратами, все это началось 6 августа 1961 года, когда Герман Титов включил систему ручного управления, взялся за ручку, мягко отклонил её — и космический корабль послушно вошёл в плавное, медленное вращение!

Кстати, о самой дате полёта Титова.

Когда мы расселись, чтобы слушать его доклад, мой сосед бросив взгляд на лежащую на столе свежую газету («Беспримерный космический рейс успешно завершён!»), неожиданно спросил меня:

— Шестое августа… А помнишь, какое событие было шестого августа?

В самом деле, какое? Где-то в подсознании эта дата у меня засела. Без сомнения, что-то существенное в этот день произошло. Но что же именно?.. И вдруг я вспомнил:

— Атомная бомба! Хиросима!..

Да, день в день за шестнадцать лет до полёта Титова экипаж полковника американских военно-воздушных сил Тиббита привёл свою четырехмоторную «сверхкрепость», названную благозвучным женским именем «Энола Гей», к Хиросиме и сбросил на город атомную бомбу.

Два дня спустя была сброшена вторая атомная бомба — на город Нагасаки.

С этого и пошла пресловутая атомная эра… Атомная эра в науке, в военном деле, в дипломатии, в политике, в конечном счёте — во всей жизни людей нашего поколения во всем мире. Иногда дыхание атомной эры делалось таким грозным, ощущалось так остро, что люди ожидали мировой атомной катастрофы буквально с часу на час. Иногда положение виделось не таким безнадёжно критическим. Но того, что получило впоследствии название «разрядки напряжённости», мы за полтора десятка лет, прошедших между окончанием войны и первым полётом человека в космос, почувствовать не успели.

Неужели и только что начавшаяся космическая эра принесёт человечеству нечто в подобном же роде?!

Нет, судя по тому, как она началась, вроде бы не должно так получиться. Хотелось бы верить в разум человечества. Или, на худой конец, хотя бы в присущее всему живому отвращение к самоубийству.

Кроме опробования ручного управления интересной новинкой, о которой тоже рассказал Титов, были сделанные им съёмки. Позднее Алексея Леонова назвали первым космическим художником — за сделанные им рисунки на космические темы. Я думаю, кинематографисты и фотографы с неменьшим основанием могли бы принять в свою корпорацию Германа Титова — как первого космического фотокинооператора. Снял он тогда действительно здорово. Особенно сильное впечатление произвели на меня обошедшие вскоре весь мир цветные фотографии дуги (именно: не привычной нам на Земле прямой линии, а дуги!) горизонта, где узкая кайма нежно-голубого цвета отделяла снежно-белый облачный покров Земли от бездонной фиолетово-чёрной вселенной. С трудом верилось, что привычное нам светлое голубое дневное небо над головой — не более как эта узкая атмосферная полоска… Но я несколько забегаю вперёд — в тот день, восьмого августа, эти фотографии, естественно, обработаны и отпечатаны ещё не были, и нам оставалось довольствоваться наблюдениями космонавта в его устном изложении.
[1] [2] [3] [4]