2 (1)

Впрочем, все это только еще в зародыше, мало разработано, большей частью только начинания, а иногда даже одни лишь намерения. Правильно говоря, здесь нет никаких оснований для упреков. Перед громадной массой заданий стоит только небольшое число работников, большая часть которых работает, главным образом, в какой-нибудь другой области и вынуждена браться за специальные проблемы с неподготовленностью дилетантов. Эти исследователи, работающие в области психоанализа, нисколько не скрывают того, что они дилетанты в других областях; они хотят только указать пути и наметить вехи для специалистов и рекомендовать им аналитическую технику и предпосылки для применения в их работах. Если достигнутые результаты уже и теперь значительны, то это, с одной стороны, вследствие продуктивности аналитической методики, с другой стороны, это происходит благодаря тому обстоятельству, что уже и теперь имеются исследователи, которые, не будучи сами врачами, поставили задачей своей жизни применение психоанализа к наукам о духе. Большая часть этих трудов основана, понятно, на указаниях, данных в моих первых аналитических работах. Аналитическое исследование нервнобольных и невротических симптомов нормальных людей дало основание предполагать такие психологические соотношения, которые никак не исчерпываются только той областью, в которой они были открыты. Таким образом, анализ не только дал нам объяснение патологических процессов, но указал также и на связь их с нормальной душевной жизнью; он открыл непредполагавшиеся отношения между психиатрией и различными другими науками, содержанием которых была душевная деятельность.

Благодаря аналитическому объяснению типических сновидений, стало возможным понимание многих мифов и сказок. Riklin и Abraham последовали этому указанию и начали те исследования мифов, которые впоследствии нашли завершение в трудах Rank'a по мифологии, отвечающих всем требованиям специалистов. Дальнейшая разработка символики сновидений привела к важнейшим проблемам мифологии – фольклора (Lones, Storfer) и религиозных созерцаний. Глубокое впечатление на слушателей произвел на одном из психоаналитических конгрессов один ученик Jung'a, доказавший сходство шизофренических фантазий с космогониями эпох первобытных племен. Не совсем убедительную, но все же очень интересную обработку нашел позднее мифологический материал в работах Jung'a, который хотел установить связи между невротикой, религиозными и мифологическими фантазиями.

Другой путь вел от исследования сновидений к анализу поэтических произведений и, наконец, самих поэтов и художников. На первом этапе такого исследования выяснилось, что вымышленные поэтами сны часто поддаются такому же анализу, как и настоящие («Градива»). Понимание бессознательной душевной деятельности впервые дало возможность получить представление о сущности творческой деятельности поэта. Настоящее понимание значения инстинктивных влечений, которое непосредственно вытекало из исследований невроза, позволило уяснить источники художественного творчества и выдвинуло проблему о том, каким образом художник реагирует на эти импульсы и какими средствами маскирует он свои реакции. (Rank «Der K?nstler» – анализы поэтов Sadger'a, Reik'a и других, моя маленькая книжка об одном воспоминании детства Леонардо да Винчи, Abraham'a – анализ Сегантини). Большая часть аналитиков, не чуждых широким интересам, участвовали своими трудами в разработке этой одной из привлекательнейших проблем, к которым был применен психоанализ, и здесь, естественно, не обошлось без возражений со стороны лиц, не знакомых с психоанализом; они проявлялись в таком же непонимании и страстном отрицании, как это происходило и на родной почве психоанализа. Следовало ожидать с самого начала, что всюду, куда бы ни проникал психоанализ, ему придется выдержать ту же самую борьбу с признанными специалистами. Только эти попытки вторжения в чужие области не возбуждали еще того внимания, какое им стали уделять в будущем. Среди строго научных применений анализа к литературе на первом месте стоит солидный труд Rank'a об инцесте, содержание которого, несомненно, должно вызвать в высшей степени враждебное отношение. Лингвистические и исторические работы на почве психоанализа пока еще немногочисленны. Я сам осмелился в 1910 г. впервые коснуться религиозно-психологической проблемы, проведя параллель между церемониалом религиозным и невротическим. Священник Dr. Pfister в Цюрихе в своей работе о набожности графа von Zinzendorf'a так же, как и в других работах, доказал, что религиозная мечтательность сводится к проявлениям извращенной эротики, в последних же работах цюрихской школы наблюдается, напротив, намеренное введение в анализ религиозных представлений.

В четырех статьях «Тотем и Табу» я сделал попытку разработать с помощью психоанализа проблему психологии народов, которая вела непосредственно к происхождению важнейших культурных установлений, государственных порядков, нравственности, религии, а также к запретам кровосмесительства и велениям совести. В настоящее время еще неизвестно, насколько выяснившиеся при этом взаимоотношения способны будут в дальнейшем выдержать критику.

Первый пример применения аналитической мысли к эстетическим темам дала моя книга «Об остроумии».

Будущее еще ждет работников, которые в этой области могут рассчитывать на богатую жатву. Однако в соответствующих научных областях замечается недостаток в рабочих силах; для привлечения их Hans Sachs основал в 1912 г. редактируемый им и Rank'ом журнал «Imago». В том же органе Hitschmann и von Winterstein положили начало психоаналитическому освещению философских систем и личностей, которому остается только пожелать продолжения и углубления.

Открытия психоанализа в области душевной жизни ребенка, производящие впечатление целого переворота, значение полового влечения у ребенка (Hug-Helmuth) и дальнейшая судьба тех составных частей сексуальности, которые уже не служат целям продолжения рода, должны были очень рано привлечь внимание педагогики и вызвать попытку в этой области выдвинуть на первый план аналитическую точку зрения. Заслуга пастора Pfister'a состоит в том, что он первый с энтузиазмом применил анализ и познакомил с ним воспитателей и духовных пастырей. (Die psychoanalytische Metode, 1913. Erster Band des Pedagogium von Meumann und Messmer). Ему удалось привлечь к участию в своих научных изысканиях многих швейцарских педагогов. Иные из представителей его сословия как будто разделяют эти убеждения, но из предосторожности предпочитают держаться в тени. Отколовшаяся часть венских аналитиков, отталкиваясь от психоанализа, по-видимому, остановилась на совершенно своеобразной врачебной педагогике. (Adler и Furtm?ller. Heilen und Bilden, 1913).

В этих неполных набросках я попытался указать на не поддающиеся еще ближайшему рассмотрению различные отношения, установившиеся между врачебным психоанализом и другими научными областями. Здесь достаточно материала для работы целого поколения научных исследователей, и я не сомневаюсь, что эта работа будет сделана, как только удастся преодолеть сопротивление против анализа на его родной почве.[4]
[1] [2] [3] [4]