Воспоминания об Илье Эренбурге (10)

Ему нравилось переноситься из страны в страну, встречаться с новыми людьми, есть блюда неизвестной кухни, дивиться древностям, о которых он имел условное представление, выступать перед сердечно настроенной аудиторией и говорить о деле мира, о борьбе за будущее, вербовать новых сторонников и борцов.

Ему нравилось встречаться со множеством старых и новых друзей, чувствовать их большую внутреннюю заинтересованность событиями, советоваться с ними, советовать им, как лучше включиться в действие, о чем следует думать в ближайшем будущем, какие внести проблемы на обсуждение конгресса или ассамблеи.

И всем этим разным людям был близок и понятен этот всегда сосредоточенный человек с трубкой, с которым всегда можно было поговорить просто о сложных вещах, который умел выслушивать собеседника, понимал шутку, никогда не отказывал во встрече.

И он не терялся в трудных и неожиданных обстоятельствах. Обстоятельства же иногда возникали такие, что начинали дрожать самые спокойные сердца. Так случилось в Стокгольме летом 1958 года. Июльские ночи Стокгольма были не по-летнему холодны. Холодом тянуло от черной воды, от игры переливающихся ледяным блеском городских огней, от ночных улиц с закрытыми наглухо окнами, от синих туч, закрывших небо. Но другим холодом тянуло с далекого Востока, где разыгрывались роковые события. В Ираке убиты Нури-Саид и регент. Король арестован. Переворот. Американская эскадра у берегов Ливана. Английские парашютисты в Иордании. Американские танки в Бейруте. Турецкие войска на сирийской границе. Начались маневры советских войск на турецкой границе. Насер обратился за посредничеством к Неру. Аденауэр предложил сам себя в посредники.

Такая зловещая тень легла на мирные дни, что сразу во всем мире потемнело. Делегаты Стокгольмского конгресса смутились и многие растерялись. Я видел бледных арабов, не знавших, что будет с их семьями там, на родине; потрясенных англичан, испуганных шведов. Все почувствовали серьезность создавшегося положения.

Илья Григорьевич был среди тех немногих, которые вели ассамблею без всякой паники, внушая уверенность в том, что дело мира восторжествует. Это было нелегко. Дыхание большого самума событий как будто донеслось до берегов Швеции, не потеряв жара пустыни. Все ощущали трагичность создавшегося положения, все были потрясены до глубины души размерами бездны, открывшейся в эти дни перед человечеством, но именно поэтому, говорил Эренбург, делегаты должны остаться в Стокгольме, как солдаты в передовых окопах, чтобы смотреть в лицо надвинувшейся опасности. И действительно, делегаты конгресса вдруг ощутили новый приток сил, поняли, что движение за мир как никогда сплотило их, что они могут в этом единении обращаться к народам и правительствам с твердыми и верными решениями.

Кто был свидетелем того, как люди в Стокгольме переживали неожиданные грозные события, вдруг вспыхнувшие в Ираке, Ливане, Иордании, тот никогда не забудет острого ощущения опасности, угрожающей миру...

И когда стало ясно, что войны не будет, что кризис миновал, огромная радость охватила участников конгресса, и невольно вошло в сознание, что работа сторонников мира сыграла в этом благополучном конце какую-то свою, особую роль. Даже суровые скандинавы просветлели, и даже дождь Стокгольма стал ласковей.

Так как в Стокгольме мы бывали часто и отель "Мальмен" стал нашим шведским домом, то после заседаний и комиссий мы, отдыхая, собирались всей компанией, чтобы побеседовать о происходящем. Часто после общей встречи делегации мы вели беседы на самые разные темы. И когда Илья Григорьевич был в духе, он становился словоохотливым, пускался в долгие воспоминания о литераторах, о картинах прошлого, дореволюционного времени. Он красочно говорил о писателях и художниках, о встречах с эмигрантами-писателями, их уже осталось мало, и те, что живы, старики и живут одинокой, грустной жизнью.

В движении за мир с самого его начала принимали участие такие выдающиеся деятели разных стран, что о каждом из них можно написать книгу.

Во главе многие годы стоял французский ученый с мировым именем, любимый и почитаемый всеми, герой Сопротивления - профессор Фредерик Жолио-Кюри. Один из величайших физиков нашей эпохи, рыцарски благородный человек, он воплощал все лучшие устремления борцов за мир, душу и совесть движения.

С ним рядом были английский профессор Джон Бернал, мудрая француженка, возглавлявшая мировое женское движение, - Эжени Коттон, прославленный настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон, знаменитый чилийский поэт Пабло Неруда, неустрашимая антифашистка немка Анна Зегерс, бразильский романист Жоржи Амаду, советские представители Эренбург, Фадеев, позже Корнейчук, английский юрист Деннис Притт, профессор Дюбуа, художник Пабло Пикассо, румынский писатель Садовяну, чешский профессор Ян Мукаржевский, польский знаменитый ученый-атомник Инфельдт, ливанский архитектор Антуан Табет, Поль Робсон и многие другие.

Александр Фадеев, Илья Эренбург с честью представляли в президиуме Всемирного Совета Мира Советский Союз и высоко несли свои нелегкие обязанности вице-председателей, заслужив всеобщее признание своей самоотверженной работой в защиту мира. В свое время всех людей доброй воли искренне обрадовало присуждение Международной Ленинской премии мира великому борцу за мир - Фредерику Жолио-Кюри. Он первый получил эту высшую награду.

Но в числе первых, получивших премию, был и Илья Григорьевич Эренбург. Это было достойное увенчание его многолетних трудов на пользу борющемуся за мирное будущее человечеству.

А борьба за мир не утихала, принимала самые разнообразные формы, переносилась с материка на материк.

Эренбург все расширял и расширял районы своих поездок. Он признавался, что был сначала далек от Азии, и теперь перед ним одна за другой открывались эти неизвестные дотоле края. Индия произвела на него сильное впечатление. Ее народ, искусство этого народа, его взгляды на жизнь, на природу - все было необычно. Он красочно написал о своем путешествии в Индию и много рассказывал о том, что видел.

Япония произвела на него несколько иное впечатление. Ее уклад, драма японского народа - драма Хиросимы - была зловещим напоминанием того, что может случиться со всем человечеством. Он видел Хиросиму, говорил с оставшимися в живых свидетелями, посетил рыбаков злосчастного корабля "Фукурумару", на который упала радиоактивная пыль, говорил со вдовой погибшего моряка.
[1] [2] [3] [4]