23 «я ничего не помню»
[1] [2] [3]Но Франческо Бари, беспечно улыбаясь, играл хвостиком своей рубашонки.
Вдруг что-то человеческое мелькнуло в его глазах, он ударил себя по лбу и мучительно прокричал:
— Я не помню! Я ничего не помню!
Но через минуту идиотическая улыбка затмила скорбь, и философ снова запел:
Уно, дуо, тре. Кафе, кафе, кафе! Енс Боот вышел. Он покинул Рим.
Кругом была прекрасная Кампанья. По ней бродили коровы. Их давно не доили, и молоко кидалось в круторогие головы. Коровы, в свою очередь, кидались на редких прохожих.
Некоторые римляне бродили по Кампанье. Среди развалин древних этрусских городов они разыскивали свои конторы и магазины.
— Где здесь находится склад подшипников «Электра»? — спросил Енса какой-то субъект.
Это были больные чикитой и потерявшие память. И этим людям завидовал Енс.
— Хоть бы заполучить чикиту! — шептал он в минуты слабости.
Но судьба, всегда покровительствовавшая авантюристу, отказала ему в этом благодеянии.
Вдруг Енс увидел в траве теплый, чуть розовевший мрамор. Он был покрыт ржавчиной многих осеней и седым пухом земли. Но мог ли Енс Боот не узнать своей возлюбленной, дивной финикиянки Европы?
Здесь люди, шедшие в порт Остию и покидавшие для берегов Азии и Африки нежную Европу, молились любовнице Юпитера.
Мраморная финикиянка две тысячи лет тому назад чувствовала тепло сладковатого дыма священных жаровен. Но никогда прежде не знала она жара, охватившего ее теперь, прошедшего но голубоватым жилкам мрамора. Это целовал Европу великий сумасброд, увы, так и не заболевший чикитой.
[1] [2] [3]