4. НЕИСКУПИМЫЙ ГРЕХ

Мы и сами столкнулись с этой проблемой. В моих глазах жизнь в Стране символизировали два члена мошава Нахалал. Одним из нихбыл'Аврахам Махлин, один из первых поселенцев в Нахалале. Через пять лет после своего поселения в Нахалале, в 1926 году, он эмигрировал со своей семьей в Австралию. Махлин был превосходным фермером, сыном земледельцев. Пахал он землю на волах в двойной упряжке, как это делали у него дома, в Беер-Тувии. Его жена, Эстер, тоже родилась в Стране, в Экроне. Была она веселой и красивой женщиной, обладательницей нежного сопрано, участницей нашего хора.

В один прекрасный день Махлины объявили, что они эмигрируют в Австралию, чтобы присоединиться к своим друзьям, которые родились и выросли в поселениях билуйцев (Билуйцы - организация еврейской молодежи в России, название которой составлено из начальных букв слов библейского стиха 'Бейт Яаков лху ве-нелха' ['Дом Иакова! Вставайте и пойдем!', Ис. 2:5], послужившего призывом к переселению в Эрец-Исраэль. Билу возникла в 1882 году). В Австралии, говорили Махлины, имелись огромные пустующие земли, там много влаги и много солнца, и такие опытные земледельцы, как они, могут владеть огромными фермами в тысячи акров. Одна австралийская ферма, по их словам, занимала такую же площадь, как весь Нахалал!

Вторым человеком, который был, на мой взгляд, полной противоположностью Махлину в его отношении к Стране, был Элиэзер Брон, уроженец России. Как и Эстер Махлина, он пел в нашем хоре, и не только в хоре. В ясные зимние утра, в посевной сезон, издалека был слышен его могучий, дышащий уверенностью бас: 'Играй, играй моей мечтой, я лишь мечтатель жалкий...' Особенно он акцентировал предпоследнее слово. В праздничные дни в Нахалале, когда все мы собирались в клубе на общие торжества или когда давал концерт какой-нибудь приезжий певец или музыкант из Тель-Авива, я старался сесть поближе к Элиэзеру и не сводил с него глаз. Он был низкорослым и худощавым молодым человеком, но резко выделялся среди остальных благодаря всклокоченной кучерявой копне волос и огненным глазам. Даже когда на сцене разыгрывали пьесу или кто-нибудь произносил речь или декламировал, Элиэзер сидел, погрузившись в свои мысли, и мурлыкал что-то себе под нос. На сцене оркестр или заезжий певец могли исполнять все, что им угодно, а он почти беззвучно, но с молитвенным восторгом напевал песни Сиона, самые дорогие его сердцу песни, которые никогда не сходили с его уст.

Отъезд Махлина оставил неприятный осадок в Нахалале. Вскоре собрание кооператива приняло в свои члены новичка, Иосефа Эртрекета. Сразу же после отъезда Махлиных он получил их участок.

Наш учитель Мешуллам уже подготовлял нас к следующему разделу Библии 'Исход из Египта'. Но мой смущенный ум все еще оставался с Иаковом и его сыновьями. Покинуть Страну? Детям Иакова, родившимся в Стране? Неудивительно, что они стали рабами. Поделом им! x x x

Иаков дожил до 147 лет, проведя последние семнадцать лет своей жизни в Египте, в земле Гошен. Исаак умер, когда ему было 180 лет, а Авраам -- когда ему было 175 лет. Великие испытания выпали на долю Иакова, и он сказал об этом, когда предстал перед фараоном: 'Малы и несчастны дни жизни моей, и не достигли до лет жизни отцов моих'. В отличие от него, его предшественники мирно жили в своей стране без мытарств и скитаний.

Почувствовав близость смерти, Иаков попросил, чтобы его не хоронили в чужой земле. Он сказал Иосифу: 'Если я нашел благоволение в твоих глазах, положи руку твою под стегно мое и клянись, что ты окажешь мне милость и правду, не похоронишь меня в Египте, дабы мне лечь с отцами моими'. Его дед Авраам потребовал от своего управляющего Элиэзера принести ему такую же клятву, когда речь шла о том, что он не увезет Исаака из Ханаана в Харан: 'Положи руку твою под стегно мое, и клянись мне Господом Богом неба и Богом земли, что ты не возвратишь сына моего туда'.

Иосиф затем подвел двух своих сыновей, Менашше и Эфраима, к постели Иакова, чтобы тот благословил их. Зрение Иакова притупилось от старости, и он не мог различить их лиц. Был он больным и слабым и лишь собрав все свои силы смог сесть на постели. Сыновей подвели ближе, и Иаков поцеловал и обнял их. Затем он простер свою правую руку и положил ее на голову Эфраима, а левую руку положил на голову Менашше, таким образом предпочтя младшего старшему, как это делали в свое время его отец и дед. Иосиф, пытаясь исправить то, что он полагал ошибкой своего подслеповатого отца, снял руку Иакова, чтобы переложить ее на голову Менашше, и сказал: 'Не так, отец мой, ибо это мой первенец;

положи на его голову правую руку твою'. Но Иаков не согласился и возразил: 'Знаю, сын мой, знаю' -- и продолжал держать руки скрещенными -правую на голове Эфраима и левую на голове Менашше. Так он сам, Иаков, получил благословение, которое причиталось его брату Исаву, и так его отец Исаак получил благословение от Авраама, который отдал предпочтение своему младшему сыну перед старшим, Исмаилом.

Когда пришло время Иакову отойти к праотцам, позвал он всех сыновей своих и благословил каждого отдельным благословением. Он поведал им о том, что случится с ними в грядущие дни, и наказал похоронить его рядом с его предками, 'в пещере, которая на поле Махпела'. Там похоронили Авраама с его женой Саррой, там похоронили Исаака с его женой Ревеккой, там он сам похоронил Лию. Только Рахиль не была похоронена там. Иаков сказал Иосифу: 'Когда я шел из Месопотамии, умерла у меня Рахиль в земле Ханаанской, на дороге, не доходя до Эфраты, и я похоронил ее там на дороге к Эфрате, что ныне Бет-Лехем'.

Рахиль, самая юная из праматерей, умерла, дав жизнь Биньямину, единственному сыну Иакова, который родился в Ханаане. Возможно, что по этой причине и назвал его Иаков Биньямином, то есть 'сыном юга', ибо в отличие от него остальные сыновья Иакова родились на севере, в Месопотамии. Рахиль назвала его Бен-Они, то есть 'сыном скорбей'. Ибо роды ее были трудными, боли нестерпимыми и имя это она произнесла, испуская последний вздох. x x x

Когда мы изучали последнюю главу Пятикнижия в нахалалской школе, я не мог не связать в своих мыслях страданий Рахили с похищением ею 'терафимов', домашних богов. Терафимы -- идолы, но Рахиль верила в их силу и была привязана к ним. Она выкрала их из дома отца, спрятала под верблюжье седло и села на них. Не только отца своего она обманула, но и Иакову не обмолвилась ни словом о них. Она держала их при себе в продолжение всего долгого пути из Паддан-Арама в Ханаан, берегла их и верила, что они оберегают ее.

И вот незадолго до трудного дня, до дня родов, отобрали у нее терафимов. Иаков приказал своим домочадцам и всем бывшим с ним: 'Бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь'. И они отдали их Иакову, и закопал их Иаков под дубом, 'который близ Шхема'. Караван затем повернул к Бет-Элю, где Иаков воздвиг алтарь, и назвал это место 'Домом Бога'. Господь услышал его мольбу и вселил ужас в окрестные ханаанские города, так что их жители не преследовали семью Иакова.

Иаков и его семья продолжили свой путь. Но это было печальное путешествие. В Бет-Эле умерла Девора, престарелая кормилица Ревекки. Ее похоронили под дубом и назвали это место 'Аллон-Бахут', 'Дубом скорби'. Из Бет-Эля они отправились в Эфрату, и в пути умерла во время родов Рахиль. Иаков поставил над ее могилой памятник.

Разумеется, я не верю в языческие истуканы, но я верю в силу веры, в утешение, которое дарует вера. Достаточно только взглянуть на безмятежное лицо ребенка, который засыпает, не выпуская из своих объятий обтрепанного медвежонка. Рахиль верила в своих терафимов и, разумеется, ей не хватало их во время родов.

Никто не может сказать точно, какой вид имели терафимы, которые Рахиль взяла с собой из дома отца. Но ясно, что они должны были охранять дом и служить порукой плодовитости и преуспевания семьи. Годами искал я древние терафимы. Время от времени в Израиль попадали фигурки богов плодородия, найденные при раскопках в Сирии и Ираке. Но ни одна из них не отвечала представлению о терафимах, сложившемуся в моем воображении.

Наконец, в моем владении оказалась глиняная статуэтка, и я думаю, что она изображает терафима. Я обнаружил ее в лавке древностей одного еврея из Ирана на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке. Она была из Шумера (Месопотамия) и насчитывала 4000 лет. Это была фигурка женщины с узким, продолговатым разрезом глаз, с ожерельем на шее и браслетами на запястьях, державшей в изгибе левой руки младенца. Ни мать, ни ребенок не могли претендовать на классическую красоту, но они и не были предназначены доставлять эстетическое наслаждение. Такие домашние бога должны были заклинать властителей как высших, так и низших миров ниспосылать благословение на дом. И это свое назначение они могли выполнить только в том случае, если члены семьи верили в них.
[1] [2]