31
[1] [2]31
Понаблюдав немного, Глэдия с досадой оставила это занятие: сквозь слой облаков, покрывавших планету, почти ничего не было видно. Через несколько часов они, вероятно, приземлятся.
Вспыхнул световой сигнал. Глэдия нажала кнопку «Подождите». Выждав несколько секунд, она нажала кнопку «Войдите».
Вошел улыбающийся Диджи.
– Я не вовремя, миледи?
– Нет, – ответила Глэдия, – просто надо было надеть перчатки и вставить носовые фильтры. Я думала, что буду носить их все время, но это утомляет, к тому же я почему-то стала меньше бояться инфекции.
– Фамильярность рождает презрение, миледи.
– Давайте не будем называть это презрением, – сказала Глэдия и неожиданно для себя улыбнулась.
– Спасибо, – сказал Д. Ж. – Мы скоро приземлимся, мадам, и я принес вам комбинезон. Он тщательно простерилизован и находится в пластиковом пакете, так что его не касались руки поселенцев. Надевается он просто и закрывает человека целиком, кроме глаз и носа.
– Специально для меня, Диджи?
– Нет, миледи. Мы все носим такие комбинезоны на улице в это время года. Сейчас у нас зима, холодно. Мы живем на довольно холодной планете – тяжелый облачный слой, много осадков, часто идет снег.
– Даже в тропиках?
– Нет. Там жарко и сухо. Однако основная часть населения живет в более холодных регионах. И мы тоже. В морях развели формы жизни с: Земли, и рыба и другая живность плодится в изобилии. Следовательно, у нас нет недостатка в пище, хотя количество сельскохозяйственной площади ограничено, и мы никогда не станем хлебной корзиной Галактики. Лето короткое, но жаркое, на пляжах много народу, хотя вам это может показаться непривычным, поскольку нагота у вас – строгое табу.
– Странный климат.
– Дело в распределении воды и суши, в планетной орбите, которая чуть более эксцентрична, чем другие, и еще кое в чем. Откровенно говоря, меня это не волнует. – Д. Ж. пожал плечами. – Мои интересы лежат в другой области.
– Вы торговец. Вероятно, вы не часто бываете на своей планете.
– Это верно, но я стал торговцем не потому, что хотел отсюда сбежать, Мне здесь нравится, но я, наверное, любил бы этот мир меньше, если бы проводил здесь больше времени. На мой взгляд, суровые условия Бейлимира служат важной цели. Они поощряют торговлю. Жители Бейлимира бороздят океаны, добывая пищу, и есть некоторое сходство между плаванием по морям и в космосе. Я бы сказал, добрая треть всех торговцев, работающих на космических линиях, – народ Бейли.
– Вы, кажется, в полуманиакальном состоянии, Диджи.
– Я? Я думаю, что как раз сейчас я в хорошем расположении духа, У меня есть на то причины. И у вас тоже.
– Да?
– Разве это не очевидно? Мы ушли с Солярии живыми. Мы точно знаем, в чем состоит солярианская опасность. Мы добыли необычайное оружие, которое заинтересует наших военных. Вы будете героиней Бейлимира. Наше правительство уже знает, что произошло, и жаждет приветствовать вас. Вы героиня этого корабля. Почти каждый на борту хотел принести вам этот комбинезон. Все стремятся быть рядом с вами и, так сказать, купаться в вашей ауре.
– Полная перемена, – сухо заметила Глэдия.
– Абсолютно. Нисс, которого Дэниел наказал…
– Я помню.
– Он хочет просить у вас прощения и привести своих четверых товарищей, чтобы они могли тоже извиниться и в вашем присутствии дать пинка тому, кто делал неприличные намеки. Нисс неплохой парень.
– Я уверена в этом. Передайте ему, что он прощен, а инцидент забыт. Если вы все уладите, то я… я пожму руку ему, а может, и некоторым другим, прежде чем мы высадимся. Но только велите им не толпиться вокруг меня.
– Я понимаю, но не могу гарантировать, что вокруг вас не будет столпотворения в Бейлитауне – столице Бейлимира. Нельзя удержать правительственных чиновников, стремящихся получить политическую выгоду от встречи с вами.
– «Иосафат!» – как говорил ваш Предок когда-то.
– Не говорите так, когда высадимся, мадам. Это выражение принадлежит ему. Считается дурным тоном, если так выразится кто-то другой. Так вот, будут речи, приветствия и всякие несущественные формальности. Извините, мадам.
– Я могла бы обойтись без этого, но полагаю, избежать этого нельзя?
– Нельзя, миледи.
– Долго это будет продолжаться?
– Пока они не устанут. Наверное, несколько дней, но могут быть варианты.
– Долго мы пробудем на планете?
– Пока я не устану. Простите, мадам, но мне много чего придется сделать: посетить кой-какие места, повидаться с друзьями…
– Любить женщин.
– Увы, и я подвержен человеческим слабостям. – Д.Ж. широко улыбнулся.
– Любой, кроме сентиментальности.
– Это мой недостаток, Я не могу позволить себе быть сентиментальным.
Глэдия улыбнулась.
– Но ведь вы не всегда руководствовались здравым смыслом.
– Я никогда не утверждал этого. Но, даже несмотря на это, я просто должен учитывать тот скучный факт, что мои офицеры и команда хотят повидаться со своими семьями, друзьями, отоспаться и повеселиться. А если хотите учесть чувства неодушевленных предметов, то кораблю нужно, чтобы его отремонтировали, почистили, обновили, заправили и все такое прочее.
– И много времени потребуется на это?
– Кто знает? Может, несколько месяцев.
– А что я буду делать в это время?
– Можете осматривать нашу планету, расширять свой кругозор.
– Но ваша планета – не игровая площадка Галактики.
– Совершенно справедливо, но мы постараемся, чтобы вам было интересно. – Д. Ж. взглянул на часы. – Еще одно предупреждение, мадам. Не упоминайте о своем возрасте.
– Зачем бы я стала это делать?
– Это может получиться случайно. Вас могут попросить сказать несколько слов, и вы, к примеру, скажете: «За свои двести лет ни одна встреча не доставляла мне столько радости, как встреча с народом Бейлимира». Если вам придет в голову сказать что-нибудь подобное, воздержитесь.
– Воздержусь. В любом случае я не намерена преувеличивать. Но просто из любопытства – почему?
– Просто потому, что им лучше не знать вашего возраста.
– Но ведь они знают его! Они знают, что я была другом вашего Предка, и знают, когда он жил. Может, они предполагают, что я потомок той Глэдии?
– Нет, они знают, кто вы и сколько вам лет, но знают это только умозрительно. – Он постучал себя по лбу. – А кое у кого головы работают, как вы сами замечали.
– Да, замечала. Даже на Авроре.
– Это хорошо. Я бы не хотел, чтобы поселенцы отличались в этом смысле. Ну вот, вы выглядите на… – Д. Ж. оценивающе взглянул на Глэдию. – Лет на сорок, сорок пять, и именно такой они воспримут вас своими потрохами, в которых у среднего поселенца находится мыслительный механизм, если вы не будете твердить о своем настоящем возрасте.
– А какая разница?
– Видите ли, среднему поселенцу действительно не нужны роботы. Он их не любит и не желает иметь. В этом он отличается от космонита, и это его удовлетворяет. Другое дело долголетие. Четыреста лет значительно больше ста.
– Немногие из нас доживают до четырех столетий.
– И немногие из нас доживают до ста. Мы толкуем о преимуществе короткой жизни: качество важнее количества, быстрая эволюция, все время меняющийся мир. Но людям не хочется жить один век, когда они могли бы жить четыре. Так пусть лучше не думают об этом. Они не часто видят космонитов, у них нет случая погоревать, что космонит выглядит молодым и сильным, будучи вдвое старше самого старого из живых поселенцев. Они увидят это в вас и, если станут думать об этом, будут расстраиваться.
Глэдия с горечью сказала:
– Вам бы хотелось, чтобы я произнесла речь и сказала, что означают четыре столетия? Чтобы я сказала, на сколько столетий человек переживает весну надежд, и ничего не говорила о друзьях и близких? Чтобы я сказала, как мало значения имеют, дети и семьи, о бесконечной смене мужей и незапоминающихся встречах в промежутках между мужьями и при них, о том, что наступает время, когда уже видел все, что хотел увидеть, и слышал все, что хотел услышать, когда уже невозможно думать о чем-то новом, когда забываешь, что такое волнения и новые открытия, и с каждым годом все больше убеждаешься, какой невыносимой может быть скука?
– Люди Бейлимира не поверят этому. И я вряд ли поверю. Так чувствуют все космониты или только вы?
– С уверенностью могу сказать лишь о моих личных ощущениях. Но я наблюдала, как другие с возрастом тускнеют. Они становятся более угрюмыми, безразличными и ни к чему не стремятся.
– Должно быть, среди космонитов много самоубийц? Я никогда об этом не слышал.
– Их практически нет.