Глава тринадцатая. Лейтенант и шут

– Скажу, сейчас скажу, что он натворил! Он удрал, сволочь такая! Об этом знают везде вокруг Калгана, и я бы его давно узнал и сцапал, если бы он стоял на ногах, а не на руках! – Закончив тираду, он довольно осклабился.

– А откуда он убежал, сэр? – вежливо поинтересовалась Байта.

Охранник откашлялся. Вокруг них собирались зеваки: глаза любопытные – ушки на макушке. Прямо пропорционально числу зевак росло воодушевление охранника.

– Откуда он убежал? – с театральным пафосом вопросил охранник. – Про Мула слыхали?

Зеваки притихли, а у Байты противно засосало под ложечкой. Паяц умоляюще глядел на нее, не в силах вырваться из железной хватки охранника.

– Спрашивается, кто же этот подлый бродяга, – с надрывом продолжал охранник, – как не придворный шут Его Величества, удравший от него?!

Он грубо встряхнул свою жертву.

– Признаешь это, мерзавец?

Паяц ничего не ответил, только смертельно побледнел от ужаса. Байта что-то прошептала на ухо Торану.

Торан, дружелюбно улыбаясь, подошел поближе к охраннику.

– Послушайте, дружище, не могли бы вы на минутку отпустить беднягу? Просто он тут плясал для нас и еще не отработал свои денежки.

– Да ну? – притворно удивился охранник. – И где же они? Не болтайте ерунды! Так я его и отпустил! За него, знаете, какая награда назначена?

– Вы ее получите, если докажете, что он – именно тот, кого вы ищете. А пока все-таки отпустите его. Вы нарушаете кодекс гостеприимства, и вам за это может здорово нагореть.

– А вы… вы нарушаете законы Его Величества, и за это может здорово нагореть вам! – рявкнул охранник, еще раз крепко встряхнув паяца. – Верни этому человеку деньги, подонок!

Торан резко взмахнул рукой, и револьвер охранника упал на песок – тот не успел и глазом моргнуть. Охранник взвыл от боли и ярости. Торан решительно оттолкнул его, а освободившийся паяц спрятался у Торана за спиной.

Толпа росла. Люди толкались, заглядывали друг другу через плечо. Вдруг издали послышался нарастающий ропот и твердый приказ расступиться и дать дорогу.

Зеваки нехотя расступились, и по образовавшемуся проходу к месту происшествия быстро подошли двое парней с бульдожьими физиономиями и электрическими хлыстами наготове. На обоих были пурпурные блузы с изображением молнии и расколотой надвое планеты.

За ними следом шел смуглый великан в форме лейтенанта – черноволосый и хмурый.

Лейтенант заговорил с подозрительной мягкостью в голосе – вероятнее всего, у него не было нужды повышать голос. Он спросил у охранника:

– Это вы нас вызвали?

Охранник все еще потирал ушибленную руку. Скривившись от боли, он пробормотал:

– Я требую выплаты положенной награды, ваша честь, и обвиняю этого человека…

– Вы получите свою награду, – отрезал лейтенант, не глядя на него, и резко приказал солдатам:

– Взять его!

Торан почувствовал, как паяц судорожно вцепился в его рубашку. Постаравшись взять себя в руки, он сказал как можно спокойнее:

– Сожалею, лейтенант, но этот человек – мой. Солдаты не моргнув выслушали это неожиданное сообщение. Один из них инстинктивно поднял плеть, но по безмолвному приказу лейтенанта тут же опустил ее. Смуглый гигант шагнул вперед и скалой навис над Тораном.

– Кто вы такой?

Торан гордо ответил:

– Гражданин Академии!

Это произвело должное впечатление – по крайней мере, на толпу. Глухое молчание сменилось гулким ропотом. Имя Мула могло напугать, но, в конце концов, имя это было пока ново, и к нему еще не успели привыкнуть настолько, насколько привыкли к слову «Академия». Академия победила Империю, и священный трепет перед ней был еще силен в этом квадранте Галактики. Все знали о ее силе и деспотизме.

Лейтенант, однако, остался невозмутим.

– Вам известно, что за человек прячется у вас за спиной?

– Мне сказали, что он убежал из дворца вашего правителя, но наверняка я знаю одно – он мой друг. Вам придется здорово постараться и доказать точно, что он действительно тот, кого вы ищете.

В толпе послышались возгласы испуга и восхищения, но лейтенант сохранил спокойствие.

– У вас есть документы, подтверждающие, что вы действительно гражданин Академии?

– На моем корабле.

– Вы осознаете, что ваши действия противозаконны? Я могу пристрелить вас на месте!

– Нисколько не сомневаюсь. Однако, застрелив гражданина Академии, вы сами скоро отправитесь туда в виде собственного трупа – четвертованного, в качестве частичной компенсации. Так было со многими диктаторами.

Лейтенант нервно облизнул губы. Это было правдой. Он проговорил:

– Ваше имя?

Торан развивал достигнутое преимущество…

– На дальнейшие вопросы я буду отвечать только на борту моего корабля. Можете узнать в ангаре номер стоянки. Корабль зарегистрирован под названием «Байта».

– Вы отказываетесь выдать беглеца?

– Разве что самому Мулу. Передайте ему мое приглашение!

Разговор был окончен. Резко отвернувшись, лейтенант сквозь зубы отдал приказ:

– Разогнать толпу!

Щелкнули раз-другой электрические плети. Напуганные зеваки быстро разошлись.

Торан пришел в себя только на пути к ангару. Он проговорил, обращаясь больше к самому себе:

– Ох, Бай, ну и пережил я! Честно говоря, сдрейфил не на шутку.

– Да… – откликнулась она дрожащим голосом. – Это было на тебя совсем не похоже, Тори…

– Ну, сам не знаю, как это вышло! Стоял, как дурак, с револьвером в руке… Бай, я ведь даже толком не знаю, как с ним обращаться! И дерзил этому… В общем, не знаю, как это вышло!

Обернувшись через плечо, он украдкой взглянул на скрючившегося на заднем сиденье скоростного катера придворного шуга Мула. Тот дремал, совершенно обессиленный. Катер уносил их все дальше от пляжа. Торан вздохнул:

– Да… труднее работенки у меня, пожалуй, не было.

Лейтенант стоял навытяжку перед гарнизонным полковником. Полковник спокойно сказал:

– Хорошо сработано. Свое дело вы сделали.

Но лейтенант после этих слов не ушел. Он мрачно проговорил:

– Мул пал в глазах народа, сэр. Необходимо принять срочные меры по восстановлению должного порядка.

– Меры уже приняты.

Лейтенант совсем было собрался уйти, но задержался еще и пробормотал с горечью в голосе:

– Я согласен, сэр, – порядок есть порядок, только вот стоял я там перед этим хлюпиком, а у него в руке – револьверишко паршивый, а я был беспомощен, как котенок. Труднее работенки у меня, пожалуй, не было…
[1] [2]