AKT I
[1] [2]РОЗА. Та, что прилетает сюда по ночам и кричит и тревожит.
БОБ. Откуда она прилетает?
ЦИНТИЯ (оторвавшись от телевизора). Це польска.
ЛАЙМА. Что вы сказали?
КЛАРЕНС. Никс.
Неловкое молчание.
ЛЕША-СТОРОЖ (прокашлявшись). Каки-таки птицы кричат тута в фуфляндской сырости, рази ж это птицы! Вот в Рассее нашей милой по ночам петухи поют недобитые, етто синфония. Идешь, бывалыча, по зяби, а петушки поют, а зябь-то у тебя под рукой колышется, зеленая, нежная, ну чистый шелк, сударушки мои.
РОЗА. Вы знаете, что такоя зябь, славянофил?
ЛЕША-СТОРОЖ. Чаво?
РОЗА. Зябь – это спаханная земля. Не дочитали, дружок, литературки.
КЛАВДИЯ (вскинувшись). Ты больно грамотная, Розка! Лезет ко всем со своими птицами, с зябью своей! Ты нам своего не навязывай!
ЛАЙМА. Клавдия, прошу тебя! Сейчас спустится к ужину пала.
ЛЕША-СТОРОЖ. Да рази уже приехал директор?
КЛАВДИЯ (ядовито). Папочка давно уже со Степанидой Власовной передовицы изучают.
ЛАЙМА. Клавдия!
БОБ. Напрасно вы толкаете локтем свою сестру, тетя Лайма. Для меня не секрет, что у моей матери с дядей Филиппом половые отношения. Дело простое и нормальное, и я его только приветствую. Что касается меня, то я никаких птиц не слышу и сон у меня нормальный, но для сохранения стабильности мне нужно, чтобы кто-нибудь… или вы, тетя Клавдия, или вы, тетя Роза, или предпочтительнее вы, тетя Лайма… пришел ко мне на ночь в комнату. Решите, пожалуйста, этот вопрос. Прошу прощенья, у меня еще перед ужином кросс с ускорениями. Леха, секундомер не потерял? Пошли!
Боб и Леша-сторож спрыгивают с перил и исчезают.
РОЗА. Лайма, неужели ты пойдешь сегодня к этому наглому мальчишке?
ЛАЙМА (глядя в сторону). Как странно. Когда кричит по ночам эта птица, мне становится так горько, так больно, словно годы прошелестели мимо бесцельной чередой, а ведь это не так. (С вызовом к каштанам.) Я дипломированный геолог, я нашла ценный минерал в отдаленных краях! (Поворачивается к сестрам.) А вы, девочки… Роза, ведь ты же хормейстер, дирижер, лектор, ты воплощенная романтика. Клавдия, ты небесталанный технолог. Девочки, этот пансионат околдовал нас. Мы оказались в стороне от жизненной борьбы. Наш общий отец взвалил все на свои могучие плечи, наделил нас этими странными ставками кастелянши, культработника, диетолога, и вот результат – мы проводим свои дни в праздности, забываем о борьбе, о прошлом, о будущем, забываем даже и о матерях наших, превращаемся в вегетативные существа. Немудрено, что иные юнцы не видят в нас человека, личности…
РОЗА. Ах, Лайма, душа моя!
Лайма и Роза бросаются друг другу на грудь, плачут. Клавдия нервно и беспорядочно ест.
ЦИНТИЯ (выглядывает из-за телевизора). Три рубликас за машрумы, пани сторож!
КЛАВДИЯ. Какая я тебе пани сторож, старая ведьма!
На левой лестнице появляются и, деловито взявшись под руки, спускаются Ф. Г. Кампанеец и Степанида.
КАМПАНЕЕЦ (продолжая). …и вот почему, Стэпочка, на данном этапе самое главное для нас – это основные капиталовложения. (Поглаживает спутницу по задку.)
СТЕПАНИДА (сейчас она в первоначальной своей сути, суховатая кобыленка с некоторым задорцем). Товарищи! Товарищи!
Садятся к столу друг напротив друга. Начинается вечерняя трапеза в пансионате «Швейник».
КАМПАНЕЕЦ (очень довольный, оглядывает стол, берет себе котлету). Ну, вот, мы снова все вместе. А вечер-то какой, а, девчата? На рейде мо-о-орском легла тишина-а-а… А где же наш космический прыгун?
РОЗА. Ваш сынок, Степанида Власовна…
ЛАЙМА. У Боба сейчас по плану кросс с ускореньями.
СТЕПАНИДА. Целеустремленный мальчик. Вот вам к вопросу о генах, дядя Филипп. Чьи преобладают?
КАМПАНЕЕЦ (Клавдии). А где наш верный страж? Все возится со своим хобби?
КЛАВДИЯ. Почему это, папочка, ко мне с этим вопросом обращаетесь?
КАМПАНЕЕЦ (посмеивается). Не злись, детка. Я имею в виду грибы, грибки, грибочки. Ведь это же настоящая одержимость, наш почерк! Если хочешь, я просто уважаю этого Лешу. Я подобрал его случайно на задворках жизни, и вот теперь он преуспевающий грибник. А спрашиваю я потому, что люблю, когда все собираются за моим столом.
СТЕПАНИДА. У вас патрональные чувства, дядя Филипп. Экий вы… (щурится и смеется) человеколюб.
КАМПАНЕЕЦ. Правильно, Стэпа. Я люблю, чтобы мое племя сидело вокруг и ело вкусно и питательно. (Работает языком внутри рта.) Пива очень хочется, отличного датского пива. Завтра позвоню, чтобы завезли. Вот люблю этих своих дочерей и рад видеть их такими счастливыми, как сейчас. Конечно, нам не хватает наших мам – правда, девочки? – и Вильмы Валдманисовны, и Галин Джамиловны, и Марии Филимоновны…
СТЕПАНИДА. Да вы просто паша, дядя Филипп!
КАМПАНЕЕЦ. А вот здесь я тебе возражу, Стэпа. Мне не гарем нужен, а важны люди, как вехи моего жизненного пути. Мне стыдиться нечего! Возьми Лайму. Ведь это же для меня память о горячих денечках, когда мы в непростых, подчеркиваю, условиях устанавливали здесь элементарные основы государственности. Вы, молодежь, сейчас пользуетесь результатами, а ведь нам приходилось начинать с азов, вдалбливать людям в головы азбучные истины. Посмотрите теперь на мою Розочку. Каракумский канал, горячее дыхание пустыни, миллионы, миллиарды тонн песка перевернули, пока не утолили вековую жажду. Клавдия – это уже Березняки, химия, дальнейшая борьба за воплощение в жизнь великих идей великого человека… хм… Менделеева… Вот так из конца в конец страны и метался на спецсамолете. Прости, но испытываю гордость и вдохновляюсь на современном этапе. Даже и этот мой скромный «Швейник». Он важен и нужен. А мое участие в бытовой химизации – все эти красители, одораторы, порошки, лаки, антикоррозаторы, дезинсектициды – все это важно и нужно. Не-ет, шалишь, мне стыдиться нечего! Вот почему я с таким удовлетворением взираю на стол, когда возвращаюсь из командировки. Ну, что нового?
РОЗА. Появилась птица. Кричит по ночам.
КАМПАНЕЕЦ. Какая птица?
СТЕПАНИДА. Лично я ничего не слышу.
КЛАВДИЯ. А я вас видела ночью на балконе.
СТЕПАНИДА. Это я статью обдумывала.
КАМПАНЕЕЦ. Ну-ка, давайте по порядку. Что за птица?
Слышится крик птицы, глухой, дикий и тревожный. Все вскакивают. Одна лишь Степанида пьет чай.
СТЕПАНИДА. Я ровным счетом ничего не слышу.
Звенит ложечка в ее стакане. Крик повторяется.
КЛАВДИЯ (хохочет). Да это же Лешка, хамло мое эдакое! Научился, подлец!
Все видят Лешу-сторожа, который, высунувшись из сумерек наподобие Фавна, подражает голосу птицы.
СЕСТРЫ (радостно). Так это Леша! Леша нас все время разыгрывал! Леша – наш сторож!
ЛЕША-СТОРОЖ (довольный). Мы-ста по ентому делу сызмальства…
ЮЗА (потерянно). Как? Неужели это всего лишь Леша-сторож?
Мгновенная острая печаль сковала всю компанию. Крик птицы, глухой, дикий и тревожный.
ЛЕША-СТОРОЖ (вставляет в глаз стеклышко и вглядывается в багровеющее небо). А вот етто, значится, она сама. Откликается.
КАМПАНЕЕЦ (неожиданно кулаком по столу). Да кто это она?
КЛАРЕНС (выходит из-за телевизора, приподнимая шляпу). Пшепрашем паньство, я имею визионарию.
КАМПАНЕЕЦ. А это что еще за чучела? (Очищает рот.)
ЛЕША-СТОРОЖ. Суседы наши, хуторяне. Черти, значитца, лесные.
КАМПАНЕЕЦ. Дурацкие шутки. Никаких хуторов здесь нет. Завтра же наведу справки, где полагается.
ЛЕША-СТОРОЖ. Чаво увидал-то, Кларенс?
КЛАРЕНС. Там есть райхер, ай и, херон… забывать по-рос-сийску… чапля на багне…
ЦИНТИЯ (хихикает, целует в мордочку свою чернобурку). Сейчас будет кто-то пришель и все нишинальство!
ЛЕША-СТОРОЖ (испуганно). Эй, бабка, ты поосторожней с энтим делом! Тут другие по этому делу.
Мокрый и веселый после бега на веранду поднимается Боб. Машет кому-то рукой.
БОБ. Эй, парень, сюда!
Голос МОНОГАМОВА. Я не ошибся? Это пансионат «Швейник»?
БОБ. Поднимайся! Машину можешь не закрывать! (Сте-паниде.) Привет, ма! (Кампанейцу.) Хелло, дядя Филипп! (Всем.) Там какой-то фирменный кент прибыл. Сафари цвета хаки.