III

– И тем не менее это она, – сказал Амбруаз Жигалевич, протирая синим платком запотевшую плешь.

Сверхъестественное лицо рассеянным взором панорамировало обеденный зал, и вдруг луч его (ее) взгляда запнулся на столе фотографов и непосредственно – невероятно! – на тощей, с висящими мотками усищ физиономии месье Ого.

Он оглянулся – может быть, на кого-нибудь позади смотрят? Позади него была стена и два фазана на обоях. Радость вдруг нахлынула на него, словно музыка Россини. Безусловно, познакомимся сегодня! Безусловно, поговорим о седьмом-ЕЕ-десятилетии этого века! О спасении животного мира, без сомнения! Вне всякого сомнения, поговорим о многом!

Вдруг его вырвало. Что это было? Он даже опомниться не успел, когда, словно под давлением какого-то поршня, снизу вверх через все тело стала проходить коричневая мерзость, он содрогался, а она сокрушительным потоком низвергалась на крахмальную скатерть, в ней различались кусочки недавней еды, еще не тронутой процессом пищеварения, включая проглоченную второпях целиком дольку танджерина, коричневое, пронзительно воняющее желудочным соком месиво. И шло, и шло…

Потрясенный, он смотрел на извергнутое, на обезображенный стол. Не поднимая головы, он знал, что взгляды всего зала сейчас направлены на него, потому что «риголетто» (вдруг забытое студенческое словечко выплыло из мрака) сопровождалось оглушительными, будто пушечными звуками и стоном и не могло не привлечь всеобщего внимания. Сволочь французы, думал он тупую мысль, почему у них нет оркестров в кабаках? Под оркестр можно было бы «слабать риголетто» за милую душу, никто бы и не заметил. Сволочь эдакая, французы…

Беготня вокруг. «Неотложку», что ли, вызывают? Хрен вам, не поддамся на провокацию! Салфеткой удалил с лица и груди желудочное содержимое, посидел немного молча, демонстрируя полное самообладание. Человек-синюха, подумал вдруг о себе с проказливым смешком, настоящая синюха. Экстраестественное существо сделало шаг к человеку-синюхе, потом еще один шаг, потом вообще как бы устремилось. Не бывать этому! Соприкосновение народов обычно происходит в полях, под шатрами главнокомандующих, а не за облеванным столом. Он бросился бежать и через секунду оказался в бодрящем холоде Монпарнаса.

Лама тянула губами лямку колокольчика. Коза, размахивая бородой, крутила колесо с попугаем.
[1] [2]