Глава 3
[1] [2]– Спрячь свои паршивые гроши! – заорал он, выкатывая глаза, и захлопнул дверцу.
Я поднял воротник, засунул руки в карманы и пошел по шоссе, потом обернулся и посмотрел, как он разворачивается. Потом пошел дальше по лунным пятнам, по качающимся теням, с холодом в душе из-за этой ссоры. Минут через десять я услышал шум мотора сзади и обернулся. Фары из-за поворота описали дугу по елкам, делая их из черных зелеными – показалась машина, это было мое такси.
– Садись, – сказал шофер.
Я молча сел с ним рядом.
– Я сейчас рифму разобрал, может, ты и прав, может это и не Есенин. Должно быть, действительно какой-нибудь алкаш сочинил.
– Ты с «Мосфильма»? – через минуту спросил он.
Я кивнул.
– А я сам питерский. Питер бока повытер, – печально подмигнул он. – Женку прогнал и сюда подался. Здесь мне не пыльно.
– Чего так? – хмуро спросил я.
– В торговле она работала, понял?
– Ну и что?
– Я же тебе говорю, в торговле она работала и левака дала с завмагом.
– А!
– Ничего не понимаю, – сказал он, тараща глаза на дорогу. – Ничего не понимаю, хоть ты убей.
Я всунул ему в рот сигарету и дал огня. Он неумело запыхтел.
– Ничего не понимаю. Завмаг такой толстый, старый, а она девчонка с тридцать девятого года.
– Баб не поймешь, – сказал я.
– Верно. Бабу, может, труднее понять, чем мужчину.
– Плюнь, – сказал я. – В конечном счете выгнал – и правильно сделал. Найдешь здесь себе эстоночку.
– Как же найдешь! Не допросишься.
– Давай организуем союз русских холостяков, а?
Он засмеялся.
– Тебя как зовут?
– Валя.
– А меня Женя. Давай повстречаемся, а?
– Давай.
– Вот этот телефон запиши, – он ткнул пальцем в дощечку справа от руля.
На ней было написано: «Как вас обслужили, сообщите в диспетчерскую по телефону 2-41-59». Я записал.
Показалось модернистское здание мотоклуба.
– Пока, – сказал я. – Обязательно позвоню, Женька.
– Будь здоров, – он протянул мне руку. – Понимаешь, жить без нее не могу, без Люськи.
Он сдвинул фуражку на затылок, и я увидел, что он лыс.
– Не психуй, Женя, – сказал я. – Все устроится.
Во дворе мотоклуба стояла вся наша техника: темные туши «тон-вагена» и «лихт-вагена», «Газ-69», автобус, а над всем этим, как шея загадочного жирафа, повисла стрела операторского крана. На балконе, освещенный луной, сидел в одной майке Барабанчиков. Он наигрывал на гитаре и пел, томясь:
Ах, миленький, не надо.
Ах, родненький, не надо…
«Может быть, это Барабанчиков сочинил поэму „Проститутка“, – подумал я и по стене, в тени, чтобы он меня не заметил, прошел в вестибюль. Здесь я подсел к телефону и набрал 2-41-59.
Длинные гудки долго тревожили ухо. Я отражался в зеркале, бледный, хорошо одетый молодой человек. Завтра натяну брезентовые штаны и свитер, наемся как следует и буду толкать тележку.
– Диспетчер.
– Здравствуйте. Говорит пассажир машины пятьдесят восемь десять.
– Что случилось?
– Ровным счетом ничего. Запишите, пожалуйста, благодарность водителю Евгению Евстигнееву.
– Что за дурацкие шутки? Вы бы еще в пять утра позвонили.
– Какие шутки? Меня прекрасно обслужили, вот и все.
– Нам только жалуются, и то днем, а не по ночам.
– А я не жалуюсь, вы поняли?
– Черт бы вас побрал! Почитать не даете!
– А что вы читаете?
– «Лунный камень».
– О! Тогда простите. Спокойной ночи!