Любителям баскетбола

Борис осторожно присел рядом. Скамья угрожающе качнулась под его тяжестью.

- Сигареты у вас есть? - спросила девица.

- Я не курю, - ответил Борис. Ему стало жарко.

Девица плотнее запахнулась в плащ, положила ногу на ногу. Плащ у девицы был короткий, а юбка и того короче, и бедро оголилось почти наполовину. Лицо же у девицы было намеренно каменным, замкнутым, что было в общем-то смешным при ее курносости.

Борис сцепил пальцы своих огромных рук, сжимал, разжимал, жалко улыбался.

- А вы... (о, боги, боги детства, пузатый слоник, когда я был маленьким)... а вы, что же... (внезапная смелость, влияние морского ветра, долетевшего сюда из бескрайних лохматых просторов)... вы, значит, тоже... (ай-я-яй, как такого крокодила только мама уродила - или точнее - не в мать, не в отца, а в проезжего молодца)... вы... э... э... тоже, значит, уже... (о, ужас, воробушка, воробушка)... как-то... (ужас, крушение, при повороте тела разбил чайный сервиз)... так сказать... (сколько вообще разбил посуды) ... вы, значит, тоже... (ложный драйв с угла и два гигантских шага к щиту) ... тоже в баскетбол играете?.. (бросок - два очка!).

- Ой умру, - сказала девица в сторону и чуть повернулась к Борису. - Да нет, раньше играла, а сейчас поступила в училище живописи и ваяния и со спортом покончила, не до этого.

- Значит, вы художник?! - воскликнул Борис, восхищенный обилием слов, вылетевших из ее уст и восхищенный уже самой особой художницы.

- Будущая, - сказала девица и кашлянула. - Курева, значит, нет?

- Знаете, это моя мечта - стать художником, - заговорил Борис, - я очень люблю рисовать, и находили вообще-то способности и...

- Серьезно? - девица заинтересованно задрала голову, взглянула Борису в далекое, высокое лицо, маячившее среди ранних звезд.

"А голова у него красивая, - может быть, подумала она вдруг, - только целовать его с лесенки надо".

Борис тоже повернулся к ней, но слишком неосторожно - скамейка разъехалась и рухнула, и оба они оказались на земле.

Взрыв адского хохота раздался из-за кустов, и выскочили кривляющиеся фигурки, заплясали вокруг, визжа, хрюкая, улюлюкая. Борис ушиб спину, завяз в декоративном кустарнике, он с трудом поднимался, а когда поднялся, увидел, что светлый плащ мелькает уже далеко - девица панически убегала, а вокруг приплясывали хохочущие фигурки и подбегали новые.

- Что за шум, а драки нет?

- Ой не могу, ой сдохну, ой, ребята, он тут с Галкой Виницкой обжимался! - верещал вертлявый паяц, и Борис узнал того, кому он сегодня на улице "ногу сломал".

- Не обжимался! Не ври! Подлый! - закричал Борис и бросился на него.

Паяц припустил по аллее, но Борис быстро его нагнал и схватил за шиворот.

- Зачем брешешь? Зачем подсматривал?

- Ой, дяденька, пусти, - скулил паренек, извиваясь и тараща глаза в неподдельном страхе.

Какой я тебе дяденька? - пробормотал Борис, смущенный его страхом.

Пусти меня, юный гигант, - умолял паренек. - Пусти, я у мамки один.

Борис отпустил его. Подбежали какие-то люди, возмущенно стали кричать на паренька, стыдить его за хулиганское поведение.

- Все понимаю, - сказал паренек. - Все понял, товарищи. Это будет для меня хороший жизненный урок.

Он сгорбился, поднял плечики и ушел, шаркая подошвами, покаянно шмыгая носом.

Борис тоже выбрался из толпы, свернул с аллеи и пошел по узкой тропинке, по склону холма, под которым текла ночная река, отражающая беспокойные огни порта.

Он остановился возле огромной сосны, прислонился к ее корявому боку, понюхал кору - пахло смолой, нагретым летним лесом. Сосна, многоярусная мачта, уходила высоко в небо, чуть покачивала вершиной, как бы пытаясь повернуть звездное небо. Борис вдруг почувствовал наслаждение от своей малости перед этой сосной. Ведь что такое для этой сосны излишек его роста, каких-то жалких пятьдесят сантиметров, возвышающих его над средним человеком? А есть в мире вещи и более огромные, чем эта сосна. Например, вся земля. Солнце. Гигантские звезды. Галактика. Наша галактика, одна из бесчисленного множества галактик. Господи, а вся вселенная! А... Дальше не надо.

Борис снял брюки, стащил через голову куртку тренировочного костюма, сшитого по специальному заказу трикотажной фабрикой родного города. Подпрыгнул несколько раз на месте, пружиня ноги.

- Почему гематома на спине? - резко спросил Грозняк.

- Поскользнулся на лестнице, - промямлил Борис.

- Иди разминайся, - сказал Грозняк.

Борис вышел на площадку - гул на трибунах сразу усилился. Он обернулся и увидел Грозняка, который смотрел ему вслед с застывшей странной улыбкой. Может быть, в этот момент он уже видел будущее Бориса, его превращение из розовощекого гиганта-мальчишки в жилистого боевого коня мировых баскетбольных ристалищ, может быть, он уже видел в этот момент усталую, пустую и равнодушную голову тридцатилетнего Бориса, покачивающуюся над разноязыкой толпой в мировых столицах, может быть, в этот момент резко и болезненно завидовал ему, как завидовал всю жизнь баскетбольным асам, а может быть, он и жалел его.

- Давай, давай! - крикнул Грозняк, стряхивая мгновенное оцепенение.

Борис побежал к своим, которые уже разминались, крутили "восьмерку", годную в нынешние времена только лишь для разминки, и разом прыгали, когда мяч отскакивал от кольца после дальнего броска.

Напротив крутили стремительный хоровод литовцы. Борис сделал бросок со средней дистанции, попал и покосился на литовцев как раз в тот момент, когда Валдонис в прыжке - сверху на манер Чемберлена заколачивал мяч в корзину. "Ого, - подумал Борис, - вот это будет спарринг!"

Грозняк подошел к тренеру литовцев Кановичусу, пожал ему руку.

- Ну, удружил ты мне, Грегор, - сказал он, кивая на Валдониса.

- Ответный подарок, Гера... Всего лишь ответный подарок, - улыбнулся Кановичус.

- Твоему сколько лет?

- Восемнадцать.

- А моему еще не исполнилось. Не поверишь, кораблики рисует, каравеллы там всякие, бригантины...

- А Юстас марки собирает.

- Да ведь пацаны же...

- Что думаешь об игре?

- Сегодня отдадим вам очка три, а в финале обыграем.

- Я тоже так думаю, - вздохнул Кановичус.

Разминка окончилась, а через минуту по свистку на площадку вышли стартовые пятерки - Шавлатов, Ляхов, Зубенко, Филимонов и Каджая, а с другой стороны - литовцы с замыкающим "столбом" Валдонисом.

Литовцы рявкнули свой "свейкс" и улыбнулись. Борису показалось, что улыбка Валдониса предназначена лично ему. Он тоже улыбнулся и в последний раз посмотрел на трибуны, где, он знал, сидят сейчас и его вчерашний обидчик, и курносая Галя Виницкая, и сотни других людей, вчера глазевших на него, как на слона. Потом он все вчерашнее забыл и вообще забыл всю свою жизнь, вышел в центр, пригнулся, прыгнул, прыгнул чуть раньше Валдониса, почувствовал, как мяч плотно лег ему на ладонь, швырнул его с высоты бешено рванувшемуся Шавлатову, а тот сразу перебросил на выход реактивному Каджая, и мяч влетел в корзину литовцев.

Матч закончился почти так, как предсказывал Грозняк: литовцы выиграли, но не три очка, а всего лишь одно. Юный гигант Филимонов принес своей команде 15 очков, а юный гигант Валдонис - 16.

Они всю игру провели рядом - держали друг друга на прессинге, финтили, обманывали, прыгали у щитов, и когда они разом прыгали и зависали на мгновенье в воздухе, это было очень красиво, потому что исчезала диспропорция, и просто в воздухе висели два атлетически сложенных юноши.

Борис нарочно очень долго принимал душ, пока все не ушли. Когда в душевой затихли сердитые голоса товарищей, он оделся и вышел в парк. Сел на скамью под душистой липой, никого не стесняясь, вытянул ноги. Никогда он так не изматывался, как после этого спарринга с Валдонисом.

Конечно же, его окружили. Он подписал десятка два автографов, потом болельщики отошли на приличное расстояние. Мимо по аллее с группой подруг прошла смущенно хохочущая Галя Виницкая. Сердце заколотилось, взгляд отвлекся в небеса, в зеленые небеса с вечерними розовыми корабликами, потом опустился на скульптуру спортсменки, которая была ростом с него, у которой были большие потрескавшиеся гипсовые груди и совсем облупившийся, хотя все еще мощный живот.

Скамья качнулась и тяжело осела, Борис вздрогнул - рядом с ним сидел Валдонис, смущенно тер веснушчатую жеребячью физиономию.
[1] [2] [3]