Под оранжевой лампой (1)

«А ты?» — спрашиваю я. Она на мгновение останавливается. Потом идет.

«Да», — отвечает она.

Теперь на мгновение останавливаюсь я. Потом иду.

«Как?» — спрашиваю я.

Она прокручивается на 360 градусов, мгновенно отвечает: «Спиной к тебе».

«Всегда?»

«Да».

«Почему?»

«Ты знаешь».

Какой диалог, думаю я. Жаль, что нельзя его использовать. Некуда вставить.

Мы оба смеемся и больше к этой теме не возвращаемся. Мопсик берет старикана под руку и немного на нем виснет, по-дружески. Поворачиваем к дому. Онегин большими скачками несется впереди; кажется, очень доволен прогулкой. Я спрашиваю Вавку, знает ли она о таинственной факсограмме. Она знает, Мирка ей показывала. Уверена, что адресат — Славка. Жаль, что такой парень связался с гадами, с контрабандистами оружия. Она недавно читала статью в «МК», там рассказывалось, что русская мафия продала Меделинскому картелю настоящую подлодку. Не хотела тебе говорить, но в этой статье мелькнул некий М.Г. Один из узелков колумбийского дела завязывается на него. Цитирую: «Московская стильная тусовка будет удивлена, когда раскроются эти инициалы». Ты думаешь, это «слив»? В каждом «сливе» есть дерьмо правды. Я знаю, что тебе тяжело это слышать. После сегодняшнего рассказа я поняла, что Славка для тебя не просто сын друга юности. Мне кажется, что ты все-таки должен иногда — ну, не всегда, но иногда — отделять свою жизнь от своих сочинений; ах, Стас!

* * *

Во втором часу ночи я все еще сидел у окна и ждал своего «помощника». Несмотря на поздний час, федеральная дорога 69 все еще шумела за лесом, как море. Значит, ветер идет с запада. Восточный ветер относит этот шум к аэропорту Даллас. Высоченные фонари, которые наша Галка однажды спьяну приняла за эскадрилью НЛО, ровно освещали рукав шоссе, разветвляющийся на три ручейка перед нашим поселком. Все особняки в округе спали, только в одном освещены были окна кухни. Там беззвучно орала друг на дружку чета скрипачей Беккенбауэров. Безмолвный, серебрящийся под месяцем гусь стоял на коньке их крыши.

Мне было жалко Славку. Жалко донельзя. Я не должен был отдавать его похабным уголовным хмырям бывшего социализма, равно как и похабным хмырям будущего капитализма, уголовникам рода человеческого. Однако что я могу сделать? Он грезит какой-то своей утопией. Какая еще возникнет утопия после всех развалившихся с такой вонью утопий XX века? В данном случае, этой ночью, что я должен сделать? Передать ему факс со списком оружия? С какой, однако, стати? Он ни разу не пользовался факсом в этом доме. Кто мог узнать номер нашего аппарата? Не слишком ли много я накрутил с помощью Вавки вокруг дурацкого клочка бумаги? Может быть, это просто глупейшее недоразумение вроде приглашения на конгресс по парадонтозу?

Около двух часов ночи Славкин «фольксваген» прокатил через поселок и встал на гостевом паркинге. Парень вылез наружу и с удовольствием потянулся. Потряс башкой, как будто стряхивая хмель. Так и я когда-то, тридцать с чем-то лет назад, возвращался по ночам. Чувствовал себя любимцем Европы. Минуту или две он смотрел на соперничающую чету Беккенбауэров, потом рассмеялся и пошел к дому. Я смотрел со второго этажа, как он приближается: пиджак через плечо, галстук оттянут до третьей пуговицы, рука в кармане штанов. Что-то насвистывает. Вдруг остановился, будто забыл развитие мотива. Вспомнил, по-мальчишески щелкнул пальцами. В его подвижной морде много от Любки Андриканис и от Игоря, но немало чего-то воображаемого и от меня.

Прыжками поднимается по лестнице, не замечает меня — я лежу в кресле у большого окна гостиной, — проходит в кухню, берет из холодильника бутылку пива и поднимается, все так же, прыжками, к себе на чердак.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я решился отправиться к нему. Малоприятная миссия легла мне на плечи: предстоял серьезный разговор автора с его героем, или кем там он мне приходится. Дверь в его комнату была открыта. Я увидел, что он стоит спиной ко мне у темного окна, голый по пояс и с его вечным сателлитом в правой руке. Фигура последнего десятилетия: человек с треугольником в верхней части тела, где катетами голова и плечо, а гипотенузой предплечье с «мобилем». Я слышал, как он говорит: «Сачков прогнется. Не сомневаюсь. Если вы наедете на него вместе с Нонной Михайловной и Софкой Курчайтайте, он прогнется, n'est pas?[40] Ах вот так? Ну что ж, это неплохая разводка. Герка, послушай, мне кажется, Измайловские решили опустить своего Петлюру. Есть симптомы, я говорил с Бухгалтером. Передай ему, но не говори, что от меня. Ладно, к чертям всю эту лажу! Как княжна? Comme toujours?[41] Вот подлючка…» 30 Тут масса символов… Символы гниения и распада Советской империи. Я прав, Стаc? (англ. ). 31 Перечень боевых самолетов, ракет, снарядов, топливных баков и прочего военного снаряжения… Усек? (англ. ). 32 Прости, Бак! Я жутко виноват (англ. ). 33 Все в порядке, Влас. Он просто играет, этот твой зверь (англ. ). 34 Но, конечно, он просто шутил. Ужасно бестактные проказы. Мне и впрямь стыдно (англ. ). 35 Ты никогда не думал кастрировать его? (англ. ). 36 Нет, Бак. Откровенно говоря, мне не хочется изменять его личность. Это было бы частичной кастрацией самого себя (англ. ). 37 Надеюсь, ваше следующее предложение, сэр, не коснется удаления когтей Онегина? (англ. ). 38 Упаси Бог, мисс! Как можно надругаться над славой и гордостью кота?! (англ. ). 39 Скоро увидимся в Ruby Tuesday, Влас (англ. ). 40 Не правда ли? (фр. ). 41 Как всегда? (фр. ).
[1] [2] [3] [4]