Глава 3

- То же самое я говорю себе, Ари, тоже. Разве мы могли иначе? - говорю я себе. Снова гетто? Концлагеря? Душегубки и печи? Нет, все, что угодно, только не это. Мы не зря жили. И все-таки эта наша свобода... слишком дорогой ценой куплена. Мы настолько дорожим ею, что вот вырастили поколение еврейских Тарзанов, которое могло бы отстоять ее. Ничего мы вам дать не могли, кроме жизни, запятнанной кровью, да и оставим мы вас, стоящих спиной к морю.

- Для Израиля никакая цена не слишком дорога, - ответил Ари.

- Нет, дорога, когда я вижу горе в глазах моего сына.

- Да разве ты отнял Давида у Иорданы? Такова жизнь. Такова цена, которую приходится платить за то, что мы родились евреями. Разве не лучше отдать жизнь за свою страну, чем умереть так, как умер твой отец от рук быдла в гетто?

- Да, это так, но в горе моего сына виноват я сам, Ари. - Барак облизнул губы и с усилием глотнул. - Иордана крепко сдружилась с Китти Фрэмонт.

Ари заморгал, услышав ее имя.

- К ней тут относятся прямо как к святой. Каждый раз, когда она приезжает в Хулу, она приходит к нам. Зря ты с ней перестал встречаться.

- Отец... я...

- Ты думаешь, я не вижу, как она сохнет по тебе? И так, что ли, мужчина выражает свои чувства, прячась в пустыне? Да, да, Ари. Давай уж поговорим обо всем, коли начали. Ты просто сбежал и спрятался. Сознайся! Сознайся мне и сознайся самому себе.

Ари встал с края кровати и отошел в сторону.

- Что это за упрямство такое засело тебе в душу и не дает подойти к этой женщине и сказать ей, что ты не можешь без нее?

Взгляд отца жег ему спину. Он медленно обернулся, опустив глаза.

- Она мне как-то сказала, что мне придется приползти к ней на коленях.

- Так ползи!

- Не могу я ползать, отец! Я даже не знаю, как это делается. Разве ты не видишь, отец? ... Я никогда не стану тем мужчиной, какой ей нужен.

Барак горестно вздохнул.

- Вот тут-то как раз я дал с тобой маху, Ари. Возьми меня. Да я бы тысячи раз пополз к твоей матери все снова и снова. Я бы пополз к ней, потому что просто жить без нее не мог. Да простит мне господь, Ари, за то, что я тоже внес свою лепту в создание поколения мужчин и женщин, которые отказываются понять, что такое слезы и самоунижение.

- Она и это мне как-то сказала, - прошептал Ари.

- Ты путаешь нежность со слабостью, слезы с бесчестьем. Ты заставил себя поверить, что зависимость от кого бы то ни было равносильна поражению. Ты настолько ослеп, что даже выражать свои чувства не можешь.

- Выше головы не прыгнешь, - ответил Ари.

- Мне жаль тебя, Ари. Мне жаль и тебя, и самого себя.

Назавтра Ари понес своего отца в машину, и они поехали в Тель-Хай, в то самое место, где Барак и его брат Акива пересекли Палестинскую границу более чем полвека назад.

Здесь, в Тель-Хае, были похоронены "Стражи", первые вооруженные евреи, защищавшие еврейские населенные пункты от нападений бедуинов еще в начале века. Барак вспомнил, что, будучи и сам "Стражем", он впервые встретил Сару в Рош-Пине.

Могилы были расположены в два ряда, а десяток с лишним свободных мест предназначались для "Стражей", которые были еще в живых. Останки Акивы были перевезены с Мыса-Элиягу на это почетное кладбище, а участок рядом предназначался для Барака.

Ари понес своего отца мимо могил вверх к тому месту, где стоял огромный каменный лев со взором, обращенным вниз на долину, словно царь, охраняющий страну. На цоколе памятника были высечены слова: "Нет выше счастья, чем отдать жизнь за родину".

Барак смотрел вниз. По всей долине были разбросаны населенные пункты. Строился город с населением в несколько тысяч человек. Отец и сын провели весь день в Тель-Хае, а вечером они смотрели, как всюду вспыхивает свет, окружая долину словно крепостной стеной. В центре стояло их село Яд-Эль - Рука Господа. Далеко внизу возник Гонен, новое село отважных юношей, живших в палатках в двух шагах от сирийской границы. Над Гоненом тоже вспыхнул электрический свет.

- Хорошо, когда есть родина, за которую можно отдать жизнь,- сказал Барак.

Ари понес отца обратно вниз.

Два дня спустя Барак Бен Канаан тихо скончался во сне и был похоронен в Тель-Хае рядом с Акивой.
[1] [2]