Часть II. ПОХОД (2)

Колыванов замолчал, опустил голову.

К столу подошел Федор Муратов, наклонился к Чаплицкому:

— Петр Сигизмундович, извольте пожаловать в кабинет, ждет вас брат Тиша.

Чаплицкий добро засмеялся, хлопнул по плечу Колыванова:

— Не тужите, поручик, все еще будет в порядке. Сейчас вас накормят, дадут выпить, отогрейтесь, а потом вместе пойдем отсюда... — Он встал, велел Муратову: — Федечка, приласкай моего друга...

Когда отошли на несколько шагов, Чаплицкий быстро шепнул трактирщику:

— Какой— нибудь варнак у вас найдется?

Муратов склонил голову:

— Завсегда под рукой, Петр Сигизмундович.

— Тогда, Федя, с этим... «другом» моим... Закончи. Совсем... Понял?

— Понял!

Они вошли в заднюю комнату трактира — «кабинет», — где их встретил с распростертыми объятиями Тихон Муратов.

— Дорогим гостям честь и место!

Чаплицкий, обнимая хозяина, сказал Берсу:

— Знакомьтесь, ротмистр. Это мой друг, советчик и верный помощник Тихон Савельевич Муратов. — И обернулся к Тихону: — Что, Тиша, плохо живем?

— Хуже некуда, Петр Сигизмундович. Голодуют людишки шибко, до края дошли.

Чаплицкий бросил насмешливо:

— А тебе их, Тиша, жалко?

Муратов с жаром возразил:

— Не— е! Чего их жалеть! Это им только помстилось, будто все — всем стадом, значит, — могут сладко есть да пить. Не было так никогда и не будет. Звереют они, однако. Боюсь, конец нам всем, ежли избавление не придет.

— Вот я и пришел, чтобы мы вместе приблизили час избавления, — серьезно сказал Чаплицкий.

— Мы с братом всегда готовые, — твердо заверил Тихон.

Чаплицкий остро сощурился:

— И в случае беды Чека не испугаешься?

Тихон махнул рукой:

— Э, пустое... в писании сказано: «Не по своей воле ты создан, не по своей воле ты родился, не по своей воле ты живешь, не по своей воле и помрешь...»

Тихон истово, торжественно перекрестился, глядя на угол, где раньше висели образа.

Чаплицкий встал, обнял его, троекратно расцеловал. Подумал, сказал:

— Большевички, Тихон, хотят, как говорили древние люди, — «Агнаэ эт игнис интердикцио, хок эст эксилиум» — запретить нам пользоваться огнем и водой...

— Это как? — не понял Тихон.

— Ну, изгнать нас. А еще лучше — совсем изничтожить.

Только хрен у них это получится. Так что, давай к делу, Тиша.

— Слушаю, Петр Сигизмундович!

— У тебя здесь место людное, на юру, много людей шастает. Место — лучше не надо! Здесь у нас будет и штаб, и арсенал, и сборный пункт верным людям.

— А что мыслишь себе, Петр Сигизмундович?

— А мыслю я вот что. Среди людишек — голод, тоска, брожение. За весну— лето дожуют остатки продовольствия, уже и гуляша из тюленины не получишь — ни за какие деньги. Так, нет?

— Так точно.

— Ну, вот большевики и хотят морским проходом пригнать сюда сибирский хлебушко. Если мы им это поломаем, к осени начнут жрать друг друга — им из Центра везти не на чем... Да и нечего... Тогда и крикнем восстание по всему Северу. Все на него поднимутся!

Тихон раздумчиво кивнул:

— Дай— то, господи! А Англия как?

— Поможет.

— Ну, с богом! С богом! Прошу вас к столу...

Стол, будто скатерть— самобранка, был уже уставлен дорогими яствами, совсем, кажется, позабытыми напитками. Тихон откупорил бутылку нежинской рябины на коньяке, принялся разливать по рюмкам.

Чаплицкий, обняв его за плечи, спросил со смехом:

— Тиша, помнишь, как мы с тобой по документам серба Ясковича отправляли за границу Александра Федоровича Керенского? Дурня этого?...

— Как не помнить! А что?

— Глупость сделали, надо было его повесить.

— А что — мешает, нешто?

— Да нет, просто было бы приятно вспомнить!

Тихон захохотал:

— Это уж да! Это уж точно!

Чаплицкий согнал с лица улыбку.

— Ну, а теперь за работу, Тихон. Мне срочно нужны верные люди...

— Много?

Чаплицкий посмотрел ему в глаза, прищурился, доверительно сказал:

— Ох, много, Тиша. Сколько можно — всем дело найдется. Я думаю, у вас с Феденькой есть на примете...

— Есть, — твердо ответил Тихон. — Хорошие люди. И не только на примете.

— Это как? — недопонял Чаплицкий.

— Несколько господ офицеров от корпуса отстали... У нас столуются... а кой— кто и кров над головой имеет... Есть и другая публика — штатские, но боевые...

— Во— он как! — Чаплицкий был очень доволен.

Тихон преисполнился гордостью:

— А как же! Небось народ мы крепкой закваски! Если дозволите — представлю.

— Очень хорошо, Тиша. Только не всех сразу. И насчет меня покороче: начальственный, мол, господин, необходимыми полномочиями облечен, и... хватит с них.

Тихон развел руками, показывая, что уж ему— то подобная азбука ни к чему.

Он усадил за стол дорогих гостей, убедился в том, что у них прекрасный аппетит, выпил с ними рюмку рябиновой настойки и умчался.

Не прошло и десяти минут, как он вернулся с двумя людьми: высоким, подтянутым, опрятно одетым блондином и полным, в крестьянском армяке, с большой лысиной и мешками под глазами.

Оба отличались заметной военной выправкой, знакомясь, разом щелкнули каблуками:

— Поручик Литовцев Всеволод Николаевич...

— Капитан Сударев Иван Андреевич...

Чаплицкий поднялся, гостеприимно пригласил их к столу:

— Прошу, господа... Приятно познакомиться...

Трапеза еще не вошла в силу, когда двери общего зала столовой №3 распахнулись, пропуская чекистов и наряд красноармейцев.

Чекист в желтой кожаной тужурке громко объявил:

— Спокойно, граждане! Оставаться на местах: проверка документов...

Несмотря на этот призыв, в зале сразу же возник шум, гам, поднялась суматоха: многим из столующихся проверка документов была ни к чему.

Воспользовавшись суетой, Федор Муратов проскользнул в «кабинет», крикнул:

— Облава! Проверка документов!

Неторопливо поднялся Тихон:

— Ш— шш, Федя, не шуми. Не извольте беспокоиться, господа. Щас я всех отсюда выведу. Есть ход...

Берс, надевая пальто, ругался:

— Такой ужин пропал!..

— Не пропал, — торопливо возразил Чаплипкий, распихивая по карманам яства.

Уже на выходе остановился, напомнил младшему Муратову:

— Федя, не забудь про человечка, что я тебе показал...

В одной руке у него была курица, в другой — револьвер.

Все последующие дни Чаплицкого можно было видеть не только в столовой №3 — он появлялся и в порту, и в цехах судоремзавода, и около радиостанции.

Энергичный, озабоченный и в то же время всегда веселый, он деловито разговаривал с самыми разными людьми. С некоторыми он приходил в заднюю комнату заведения братьев Муратовых, закрепляя бокалом вина только что возникшую связь...
[1] [2] [3] [4]