Давидович. Дневники и письма (13)
[1] [2] [3] [4]полиции, "сочувствующим большевикам". Это в наши дни очень
определенная характеристика. Она означает: друг кремлевской
бюрократии и ее агентуры. Жирмунский заявил, что о действитель
ной личности больного он узнал только накануне его смерти от
г-жи Молинье. Если принять эти слова на веру, то придется заклю
чить, что г-н Симков, который предупредил по телефону Жирмун
ского о прибытии больного заранее, скрывал от своего ближайшего
сотрудника действительную личность "французского инженера
Мартэна". Вероятно ли это? При сестре Эйсмонт Симков, как уже
сказано, разговаривал с больным по-русски. Жирмунский знает
русский язык. Или же у Симкова были специальные причины осте
регаться Жирмунского? Какие именно?
"Сочувствующий большевикам" -- это очень определенная
характеристика. Следствие явно останавливается здесь на полдо
роге. В условиях русской эмиграции такое "сочувствие" не остает
ся, в наши дни, платоническим. "Сочувствующий" становится обыч
но во враждебное отношение к белой эмиграции. Из каких рядов
почерпал г-н Жирмунский своих клиентов? Общается ли он с кру
гами советского посольства, торгпредства и проч. ? Если да, то в
круг его клиентов входят, несомненно, наиболее ответственные
агенты ГПУ.
О политических симпатиях владельца клиники, г-на Симкова,
в документах не сказано почему-то ничего. Это серьезный пробел.
Тесное сотрудничество Симкова с Жирмунским заставляет пред
полагать, что и г-н Симков не враждебен советским кругам, и, воз
можно, имеет в этой среде связи. Какие именно?
Д-р Симков является сотрудником медицинского издания
"Эвр Ширужикаль Франко-Рюсс". Какой характер носит это из
дание: является ли оно делом блока французских врачей и совет
ского правительства, или же, наоборот, от имени русской медици
ны выступают белые эмигранты? Этот вопрос остался без всякого
освещения. Между тем не только полиция, но и младенцы знают,
что под прикрытием всякого рода медицинских, юридических, ли
тературных, пацифистских и иных организаций и изданий ГПУ
создает свои укрепленные пункты, которые служат ему, особенно
во Франции, для безнаказанного совершения преступлений.
Нельзя не упомянуть здесь об одном в высшей степени важ
ном обстоятельстве, на которое я позволяю себе обратить ваше осо
бое внимание, г-н судья. Г-н Симков имел, как известно, несчастье
потерять в этом году двух сыновей, ставших жертвой обвала. В тот
период, когда действительная судьба мальчиков оставалась еще
загадочной, г-н Симков в одном из интервью, данных им француз
ской печати, заявил, что если его сыновья похищены, то это могло
быть сделано только "троцкистами" как месть за смерть Седова.
Эта гипотеза поразила меня в свое время своей чудовищностью. Я
должен прямо сказать, что такое предположение могло прийти в
голову либо человеку, совесть которого не была вполне спокойна;
либо человеку, который вращается в смертельно враждебных мне
и Седову политических кругах, где агенты ГПУ могли прямо на
толкнуть мысль несчастного отца на фантастическое и возмутитель
ное предположение. Но если у г-на Симкова существуют дружест
венные отношения с теми кругами, которые систематически зани
маются физическим истреблением "троцкистов"", то нетрудно до
пустить и то, что эти дружественные отношения могли быть, и да
же без ведома г-на Симкова, использованы для преступления про
тив Седова.
В отношении персонала клиники, начиная с г-на Жирмунско
го, полицейское расследование неизменно повторяет формулу о
"непричастности" этих лиц к активной политической деятельности,
считая, видимо, что это обстоятельство освобождает от необходи
мости дальнейшего расследования. Такой взгляд является заведо
мо фальшивым. Дело идет вовсе не об открытой политической дея
тельности, а о выполнении наиболее секретных и преступных зада
ний ГПУ. Агенты такого рода, подобно военным шпионам, разу
меется, не могут компроментировать себя участием в агитации и
пр.; наоборот, в интересах конспирации они ведут в высшей степе
ни мирный образ жизни. Однообразные ссылки на "неучастие"
всех допрошенных в активной политической борьбе свидетельство
вали бы о чрезвычайной наивности полиции, если бы за ними не
скрывалось стремление уклониться от серьезного расследования.
10. Между тем, г-н судья, без очень серьезного, напряженного и
смелого расследования преступлений ГПУ раскрыть нельзя.
Для того, чтобы дать приблизительное представление о методах и нравах этого учреждения, я вынужден привести здесь цитату из официозного советского журнала "Октябрь" от 3-го мар-тa этого года. Статья посвящена театральному процессу, по которому был расстрелян бывший начальник ГПУ Ягода. "Когда он оставался в своем кабинете, -- говорит советский журнал об Ягоде, -- один или с холопом Булановым, он сбрасывал свою личину. Он проходил в самый темный угол этой комнаты и открывал свой заветный шкаф. Яды. И он смотрел на них. Этот зверь в образе человека любовался склянками на свет, распределял их между своими будущими жертвами"32. Ягода есть то лицо, которое организовало мою, моей жены и нашего сына высылку за границу; упомянутый выше в цитате Буланов сопровождал нас из Центральной Азии до Турции как представитель власти. Я не вхожу в обсуждение того, действительно ли Ягода и Буланов были повинны в тех преступлениях, в которых их сочли нужным официально обвинить. Я привел цитату лишь для того, чтоб охарактеризовать словами официозного издания обстановку, атмосферу и методы деятельности секретной агентуры Сталина. Нынешний начальник ГПУ Ежов33, прокурор Вышинский и их заграничные сотрудники нисколько, разумеется, не лучше Ягоды и Буланова.
[1] [2] [3] [4]