КАРТИНА СЕДЬМАЯ
[1] [2] [3]КИРА. Кому угодно. А тебе — нет. Вот только…
РУМАТА. Что?
КИРА (освобождается из его рук). Пусти-ка… Вот нужно мне сказать тебе кое-что, а я не знаю, совру или нет…
РУМАТА. Интересно.
КИРА. Сказать?
РУМАТА. Конечно. Все равно не утерпишь.
КИРА. Это правда. Не утерплю. Только не знаю еще… не уверена я, правда или нет…
РУМАТА. Понятно.
КИРА. Что? Что тебе понятно?
РУМАТА. Наверное, так начинали миллионы и миллионы женщин, которых любят.
КИРА. Догадался…
РУМАТА. Еще бы не догадаться… (Обнимает и нежно целует ее.) Рада?
КИРА. Я-то рада… А вот ты, по-моему…
РУМАТА. Если бы ты знала! А как обрадуется Александр Васильевич!
КИРА. Алексан… Кто-кто?
РУМАТА. Так, один мой хороший знакомый. Значит, теперь нас трое…
КИРА. Да. Девятнадцатый барон Румата.
РУМАТА. Или баронесса. Ты знаешь, я не против и баронессы.
КИРА. Мужчины всегда хотят мальчиков. Сыновей.
РУМАТА. Это смотря какие мужчины. Настоящие мужнины больше любят дочерей. Впрочем, сыновей они тоже больше любят…
КИРА. О чем ты думаешь?
РУМАТА. Я не думаю. Я боюсь.
КИРА. Ты? Боишься?
РУМАТА. Боюсь.
КИРА. Ах да… Ты об отце Будахе… Он славный, веселый…
РУМАТА. Нет, за отца Будаха я не боюсь. Ему что — подхватил какую-нибудь оглоблю и всех раскидал… Ты знаешь, что самое неприятное на свете?
КИРА. Конечно, знаю. Это когда тебя нет со мной.
РУМАТА. Это, конечно, неприятно. Но еще неприятней — это держать за хвост тигра. Держать тошно, а отпустить страшно.
КИРА. Не понимаю.
РУМАТА. Это я о нашем друге, о епископе Арканарском, о доне Рэбе. Видишь ли, все дорогое, что у нас есть, должно быть либо далеко на Земле, либо внутри нас. Чтобы его нельзя было отобрать у нас и взять в качестве заложника.
Пауза.
КИРА. Что ты такое говоришь, я не понимаю…
В гостиную входит черный монах в рясе с надвинутым капюшоном. Румата хватается за шпагу.
РУМАТА. Стой, сукин сын!
МОНАХ. Осторожнее с железом, благородный дон Румата. Это опять я.
РУМАТА. Арата? Вы?
АРАТА. Я. У меня срочное дело. (Румата поворачивается к Кире.) Ничего. Ваша подруга нам не помешает. А может быть, и поможет. Она хорошая женщина.
РУМАТА. Садитесь, благородный Арата…
Они садятся. Кира сжавшись в комок в кресле, во все глаза разглядывает их.
АРАТА. Вы знаете, что творится в стране?
РУМАТА. Представляю.
АРАТА. Такого даже я еще не видел. Трупы, трупы, трупы… Людишек режут, распинают и жгут прямо на улицах…
РУМАТА. Знаю… Я пытаюсь вмешиваться, но все бесполезно. Там, где я вытаскиваю из петли одного, немедленно вешают десятерых…
АРАТА. Ничего. Чем хуже, тем лучше… Дон Румата, почему вы не хотите помочь мне?
В это время в гостиной появляется Уно. Он стоит у входа и слушает. Никто не замечает его.
РУМАТА. Одну минутку. Прошу прощения, но я котел бы знать, как вы проникли в дом?
АРАТА. Это неважно. Никто, кроме меня, не знает этой дороги. Не уклоняйтесь, дон Румата. Почему вы не хотите дать мне вашу силу?
РУМАТА. Не будем говорить об этом.
АРАТА. Нет, мы будем говорить об этом! Я не звал вас. Я никогда никому не молился. Вы пришли ко мне сами. Или бог просто решил позабавиться?
РУМАТА. Вы не поймете меня. Я вам двадцать раз пытался объяснить, что я не бог — вы так и не поверили. И вы не поймете, почему я не могу помочь вам оружием…
АРАТА. У вас есть молнии?
РУМАТА. Я не могу дать вам молнии.
АРАТА. Я хочу знать почему?
РУМАТА. Я повторяю: вы не поймете.
АРАТА. А вы попытайтесь объяснить!
РУМАТА. Что вы собираетесь делать с молниями?
АРАТА. Я выжгу черную и золоченую сволочь, как клопов, всех до одного, весь их проклятый род до двенадцатого потомка. Я сотру с лица земли их монастыри, казармы и крепости. Я сожгу их армии и всех, кто будет защищать и поддерживать их. Можете не беспокоиться — ваши молнии будут служить только добру, и когда на земле останутся только освобожденные рабы и воцарится мир, я верну вам ваши молнии и никогда больше не попрошу их.
РУМАТА. Нет. Я не дам вам молний. Это было бы ошибкой. Постарайтесь поверить мне, я вижу дальше вас. Я приведу вам только один довод. Он ничтожен по сравнению с главным, но зато вы поймете его. Вы живучи, славный Арата, но вы тоже смертны. И если вы погибните — ваши молнии перейдут в другие руки, уже не такие чистые, как ваши, тогда… мне страшно подумать, чем это может кончиться.
Пауза.
АРАТА. Зачем вы пришли к нам?
РУМАТА. Это вам тоже трудно понять. Мы пришли учиться.
АРАТА. Учиться? Чему?
РУМАТА. Учиться помогать вам.
АРАТА. Помогать нам… Но это так просто!
РУМАТА. Нет. Это дело длительное и сложное. Пока мы не знаем еще даже, с какого конца взяться за него…
АРАТА. Так… Да, это мне не понять. Дон Румата, вам не следовало спускаться с неба. Возвращайтесь к себе. Вы только мешаете нам.
РУМАТА. Это не так. Во всяком случае, мы никому не вредим.
АРАТА. Нет, вы вредите. Вы внушаете беспочвенные надежды.
РУМАТА. Кому?
АРАТА. Мне. Вы ослабили мою воле, дон Румата. Раньше я надеялся только на себя, а вы сделали так, что теперь я чувствую вашу силу за своей спиной. Раньше я вел каждый бой так, словно это мой последний бой, а теперь я заметил, что берегу себя для других боев, которые будут решающими, потому что бог примет в них участие.
РУМАТА. Славный Арата, некогда борцы за свободу на моей родине шли в бой с песней: «Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и ни герой…»
АРАТА. Ага! Они понимали толк в борьбе! Нет, дон Румата, уходите отсюда, вернитесь к себе на небо и никогда больше не приходите… Или без оглядки переходите к нам, обнажите ваш меч и встаньте плечом к плечу с нами! (Пауза.) В нашем деле не может быть друзей наполовину. Друг наполовину — это всегда наполовину враг…
Кира вскакивает.
КИРА. Вы не смеете так с ним разговаривать! Он добрый, он сильный! Он сильней всех на свете! Он все-все видит и знает! Что мы ему? Муравьи! Один муравейник воюет с другим муравейником… И вы хотите, чтобы он разорил один муравейник во славу другого?
УНО. Не ври! (Подбегает к Арате, становится рядом с ним.) Мы не муравьи! Мы люди! Хозяин, я любил и почитал вас, вы знаете… Но великий Арата прав! Молнии… Нет? Пусть! Мы и без молний! Я ухожу от вас, хозяин. Если Арата возьмет меня с собой, я пойду с ним. Если не возьмет, я пойду один. Я сам буду резать этих сволочей, один или не один…
АРАТА. Я беру тебя, мальчик. Пойдем. Мы не придем сюда больше. Нехорошо мешать богам учиться…
КИРА. Погодите… (Подбегает и Уно, хватает его за плечи, трясет.) Уходишь? Покидаешь Румату? Он из тебя человека сделал, а ты его предаешь?
УНО. Отпусти меня… Не я предаю. Это он предает… Пусти же!
Уно вырывается из рук Киры, отходит.
АРАТА. Ну, вот и все. Слово сказано. Прощайте, дон Румата. Пойдем, мальчик.
Он поворачивается, чтобы идти, и вдруг останавливается, прислушиваясь. Румата тоже поднимает голову. Слышится цокот множества копыт. И сразу — грубые голоса:
— Это здесь.
— Вроде здесь…
— Сто-ой!
КИРА. Румата, это за нами!
В дверь ударяют кулаки. Грубый голос:
— Во имя господа! Открывай, девушка!
Румата подскакивает и окну, распахивает створку.
РУМАТА. Эй, вы! Вам что — жить надоело?
Шум мгновенно стихает. Голоса негромко:
— И всегда ведь в канцелярии напутают. Хозяин-то дома, никуда не уехал…
— Что делать будем?
— У меня есть приказ: взять девицу в доме дона Руматы. Будем брать.
— А хозяин?
— Хозяина приведем в неподвижность.
РУМАТА. Перебью как собак!
Кира подбегает к нему, прижимается к его плечу. Голос за окном:
— Вывернуть столб, бить в дверь. Быстро!
РУМАТА (Кире). Ну что ты, маленькая! Испугалась! Неужели этой швали испугалась! (Отходит от окна, обнажает шпагу.) Сейчас я их…
АРАТА. Может быть, проще уйти? Я знаю потайной ход…
РУМАТА. Уйти? Мне это как-то… Послушайте, славный Арата. Возьмите девушку и Уно и уходите. Спрячьте их где-нибудь. А я…
В раскрытом окне появляется занесенная во взмахе рука.
КИРА. Не смей!
Она бросается к окну, заслоняя собой Румату. Метательный нож вонзается ей в грудь. Рука исчезает. Кира шатается, падает, Румата подхватывает ее.
РУМАТА. Кира!
КИРА. Вот… больше не боюсь… хорошо…
Румата относит Киру на диван.
Пауза. Румата выпрямляется, некоторое время стоит неподвижно, затем кулаком, в котором зажата рукоять шпаги, проводит себя по глазам. Смотрит на шпагу, выходит на середину залы.
РУМАТА. Ладно. Все. Конец.