Б. В. Бирюков, Ф. В. Широков. О «Сумме технологии», об эволюции, о человеке и роботах, о науке.. Опыт оценки (2)

Еще совсем недавно мы мало что знали об этой динамике, мы ограничивались общими фразами об «убыстрении» развития науки. Развитие науки стало в последние годы предметом особой дисциплины – науковедения. Его отличительная черта – применение количественных методов. Уже первые работы как зарубежных (Дж. Бернал, Дирек Де ла Солла Прайс), так и советских ученых привлекли здесь внимание к тому, что Д. Прайс назвал «насыщением».

Экспонента

Напомним сначала «нематематизированному» читателю, что такое экспонента, экспоненциальный рост. Впервые перед экспонентой в изумлении остановились индусы. Как известно, изобретатель шахмат попросил у раджи в награду одно зерно на первую клетку доски, два – на вторую, четыре – на третью и т.д. Раджа простодушно согласился. Как показали более поздние подсчеты, радже, пожелай он сдержать свое слово, пришлось бы вознаградить лихоимца тысячей кубических километров зерна.[154] Это и есть экспоненциальный рост с основанием 2. Это – всего лишь 263зерен!

Оказывается, что именно такому закону подчиняются все параметры, характеризующие развитие науки. По экспоненте или по родственной кривой растет число ученых, массив научных публикаций, по ней же растут и ассигнования на научные исследования.

Что дальше? К чему же ведет подобная тенденция? Известно, что каждые десять – пятнадцать лет число научных публикаций удваивается. Масса Земли оценивается приблизительно в 6*270тонн. Значит, через 700-1000 лет, на каждую тонну придется по одному научному журналу. Очевидно, что экспонента должна замедлить свой рост гораздо раньше. Это явление хорошо известно: если ограничить «натуральный» рост извне, то экспонента начнет «перегибаться» и превращается в так называемую логистическую кривую. Это и есть «насыщение». Как показывает анализ, любой из динамических параметров науки должен перейти с экспоненты на логистическую кривую. Эта перспектива вполне реальна; на нее попросту нельзя закрывать глаза: ожидают, что ощутимый «перегиб» начнется уже через несколько десятилетий.

Замечания Лема. Кризис и три исхода

Рост науки – отмечает Лем вслед за Д. Прайсом – может затормозить, прежде всего, нехватка кадров. Кто бы ни принимал решение, какие исследования надо обеспечить людьми, а какие – свернуть, эти решения могут оказаться ошибочными. К тому же лавина научной информации все нарастает; ученые должны «переваривать» ее, чтобы двигаться вперед. Все это медленно, но неуклонно снижает эффективность научной работы.

За торможением науки грядет и спад роста технологии, а, значит, в конечном итоге – регресс. Возникает ситуация «мегабитовой бомбы» – «информационного барьера». Это – переломный этап в развитии любой цивилизации.

Исходов здесь – три: «проигрыш», «ничья» и «выигрыш».

Мы не станем разбирать первые два, в тексте книги изложены опасности этих исходов и точка зрения автора в целом. Остановимся лишь на «выигрыше», который нас, как и Лема, привлекает больше всего.

Пройти информационный барьер – значит обеспечить сколь угодно высокий темп роста науки, снять блокаду «пропускной способности» науки. Трудно, разумеется, сказать, какие формы примет этот прорыв, т.е. как будут выглядеть «усилители интеллекта». Лем рассматривает одну из таких возможностей – «эволюцию» самой научной информации – выращивание молекул-теориеносцев.

От Менделя – к молекулярной генетике

Остановимся на этом подробнее. Выращивание информации – одна из самых романтических идей науки нашего времени. Трудно указать ее автора, но все началось с открытий Грегора Менделя. Он ввел атомизм в биологию, установив дискретность наследственной информации. Длинный путь был пройден затем генетикой. Хромосомная теория Т. Моргана (1911), построение хромосомных карт, искусственные мутации Г. Меллера (1927) – так шаг за шагом вырабатывалось представление о вытянутом в одну линию, очень длинном «блоке», в котором хранится наследственная информация. Клеточное ядро содержит несколько таких блоков – хромосом.

Эта была, так сказать, «феноменологическая» генетика. Но вот, в 1953 г. Ф. Крик и Дж. Уотсон расшифровали «химию блока». Стала понятной роль нуклеиновых кислот ДНК и РНК – дезоксирибонуклеиновой и рибонуклеиновой. Появилась знаменитая спиральная модель ДНК. Было понятно, что эти вещества не уступают по своей сложности белкам. Началась расшифровка генетического кода. На смену феноменологической генетике пришла молекулярная.

На пороге «молекулярной психологии»