АВГУСТ-94
[1] [2] [3]Посувалюк улетел. Волнения по поводу Иерусалима постепенно улеглись. Они вновь показали, как мало нужно, чтобы подспудное недоверие к России вырвалось наружу…
Полина Капшеева, популярная «русская» (она из Запорожья) журналистка. Псевдоним — Лиора Ган, по-русски — гражданка Пистолетова. В своей серии «Обнаженная натура» обнажила и меня. Вот как это выглядело.
— Александр Евгеньевич, каким, на ваш взгляд, должен быть идеальный дипломат?
— Ну, во-первых, элегантным. Не как рояль, а просто элегантным. Умным, симпатичным, контактным, образованным — что еще?
— Вы нарисовали портрет идеального мужчины вообще.
— Нет. Измените окончания всех перечисленных прилагательных на женские — получится дипломат-женщина.
— В таком случае, думаю, вы рисуете портрет идеальной жены.
— Почему же? Для жены вовсе не обязательно быть, например, образованной.
— Вы полагаете?
— Это не мое мнение, а, к счастью, один из подарков Гименея.
— Какой, в таком случае, вы видите идеальную жену?
— Я предпочел бы покинуть недосягаемые вершины идеалов. Чужую жену еще можно идеализировать, да и то временно. Ну а своя бывает идеальной только, пожалуй, в медовый месяц.
— Но разве не нужно стремиться к вершинам?
— Для этого — в данном контексте — следовало бы несколько раз жениться. Один раз женился — не совсем дотягивает до идеала. Следующая избранница уже к нему ближе. Еще раз… Как-то все это довольно нудно.
— Вы сами женаты один раз?
— Два.
— Так что, в общем-то, какое-то стремление приблизиться к идеалу было?
— Молодой был, глупый.
— Так и не приблизились?
— Слава Богу, нет. Хорошая у меня очень жена, умная, образованная, прекрасный борщ умеет варить, ругает меня в меру. Возможно, следующая была бы еще лучше. Но, скорее всего, хуже. Поэтому я остановился. Все, с альпинизмом покончено.
— Вы жаловались мне как-то, что Лена Петровна не разрешает вам носить шорты. Запрет снят?
— Если бы… Говорит, что если я, старый толстый дурак, выйду в шортах, все будут смеяться. Пытаюсь втолковать ей, что в Израиле на такие вещи внимания не обращают. Ходи в чем хочешь, а в шортах еще кожа дышит. Но жену мои аргументы не убеждают. И я сдаюсь. Ладно, пусть кожа не дышит. Черт с ней.
— Вы вообще уступчивый человек?
— Кто его знает… Лена Петровна, наверное, думает, что — нет. А я думаю, что — да. Я, скажем, всю жизнь ее пилю: делай по утрам зарядку. А она не делает, и я уже перестал настаивать. Но зато, когда она говорит, чтобы я меньше ел, отвечаю: я же перестал приставать к тебе с зарядкой, так дай мне поесть спокойно.
— А вы делаете зарядку?
— Да. Стараюсь быть в норме. Уже давно держусь в одном весе — это меня устраивает.
— Но, говорят, что вы — гурман?
— Пожалуй, нет. Не тяну на гурмана и не претендую на это звание. Гурман любит изысканную кухню, а я — грубую, но вкусную. Скажем, хаш — это примерно то, что здесь называется «марак регель». Или крупно порезанный рубец с чесночным соусом. Или хороший борщ, солянку. Все это народная кухня.
Я как-то был в Париже гостем министерства иностранных дел. Там все тоже решили, что я — гурман. А считается, что во Франции самая изысканная кухня — в Лионе. Меня повезли туда, привели в роскошный ресторан. Принесли какие-то невероятно красивые тарелки, на которых было нечто затейливое и неведомое. Тает во рту, но не могу понять: мясо это или, может быть, рыба? Или курица? Хвалю, разумеется, и говорю «спасибо». Потом, когда торжественный эскорт удалился, я попросил переводчика свозить меня на рынок. Дело в том, что будучи журналистом я посещал разные страны, города и веси. Командировочным денег давали очень мало, а кушать-то хочется. Опытным путем установил, что в любом городе около рынка есть забегаловки для крестьян, приезжающих торговать. Там всегда подают огромные, вкусные и очень дешевые порции. Поел — и бегай целый день. Так получилось и в Лионе. Наткнулись как раз на мой любимый рубец. Именно такая еда по мне.
— Думаю, что в Израиле вы не страдаете по поводу ее отсутствия?
— Ни в коем случае. Кстати, у нас вчера были гости, а мы с Леной Петровной очень любим, чтобы они остались довольны. Я заказал в ресторане «Казачок» вареники с вишней, привезли, даже с бутылочкой сока, — все, что положено. Прекрасная штука.
— Как-то мне рассказывали, что вы то ли ругали известного поэта Генделева, то ли хвалили его кулинарные рецепты. Правда ли?
— Наполовину. Я говорил, что уважаю профессионализм, поэтому политические статьи Генделева не читаю, а читаю его «чистые тарелки». Даже сделал пару соусов по его рецептам.
— Сами готовите?
— Люблю. В Москве мы с Леной Петровной, особенно когда ждем гостей, готовим в четыре руки.
— Своеобразное хобби дипломата?
— Нет. Занимаюсь кухней с очень ранних лет.
— В Израиле не готовите?
— Иногда. Когда приходится принимать 30–40 человек, без повара не обойдешься.
— Имеете возможность принять в своей вилле несколько десятков человек?
— Да. Хотя с точки зрения резиденции помещение маловато. Если собираются сорок человек — уже очень тесно. Когда не так жарко, можно выйти в садик. Но если бы сейчас, уже будучи послом, искал виллу, выбрал бы другую, в которой попросторнее то, что называется «зало», где собираются гости.
— В общем, у президента Израиля резиденция поболее?
— Конечно. По масштабам Савьона нашу виллу можно считать бедной. Хотя и с бассейном. Когда жена приехала сюда из Москвы первый раз, она открыла рот и сказала: «Как в кино!» Так и есть. Закончится фильм, вернемся домой — и будем жить в своей нормальной московской трехкомнатной квартире, которую получили еще в семьдесят каком-то году.
— Собираетесь скоро уезжать?
— Это зависит от начальства.
— А вы удовлетворены своей сегодняшней работой?
— Интересно. В этом смысле я всю свою жизнь прожил при коммунизме: всегда занимался интересной работой. Она была для меня не средством существования, а средством самовыражения.
— Ваше определение коммунизма сводится к наличию интересной работы?
— Во всяком случае, это одно из необходимых составных.
— Вы еще верите в победу коммунизма?
— Слова часто играют плохую роль. Слово, понятие «коммунизм» достаточно дискредитировано и при употреблении вызывает как минимум скептическую улыбку. Но как философ, социолог, ученый я не могу себе представить, что рыночное хозяйство — финал, конечная фаза развития человечества. Не хочу и не могу допустить, что общество, где люди живут на конкурентной основе, где тебе хорошо, а другому из-за этого плохо, станет концом истории. Надеюсь, что когда-нибудь люди поумнеют до такого уровня, что создадут общество справедливое. Пожалуйста, назовите это как угодно, коммунизмом, «справедливизмом» — для меня терминология не играет роли.