ГЛАВА II,. в которой Гена рассказывает о начале всей истории и через которую наискосок пробегает ирландский сеттер Флайинг Ноуз

— Пожалуйста, пожалуйста, дружище Юрий Игнатьевич, — сказал Гена, подставляя свои закрытые глаза под носовой платок с вензелями Санкт—Петербургского яхт-клуба.

Он произнес это небрежно, легко: «Вам нужны, мол, мои глаза? Пожалуйста!» — но на самом-то деле сердце пионера стучало, как африканский тамтам в период разлива Замбези. Что будет? Какой сюрприз приготовил Четвёркин? В том, что авиатор слегка лукавит, не было никакого сомнения.

Когда Гена открыл глаза, а это произошло спустя не более трех минут после закрытия оных, перед ним горели на солнце золотые крылья четырех мраморных львов!

— Ыре ьва олоты рылья! — вскричал потрясенный догадкой мальчик.

— Четыре льва с золотыми крыльями! — торжествующе сказал старик. — Вы на набережной Екатерининского канала, дружище Геннадий!

— Но как же вы пришли к такому блестящему умозаключению, Юрий Игнатьевич? — справившись с первым волнением, спросил Гена.

— Сначала было непросто, — скромно ответил Четвёркин. — Полночи мысль плутала по лабиринтам чистого разума, дружище юный друг, но потом я вспомнил один дом, где когда-то, лет тридцать пять или сорок назад, я видел сундучок, в котором что-то стучит.

— Где же этот дом, Юрий Игнатьевич? — осторожно, как бы боясь спугнуть своим дыханием ультрамариновую бабочку тайны, спросил Гена.

— Вот он, — просто сказал авиатор и махнул своей дряхлой перчаткой «шевро» в сторону серого невыразительного дома, который стоял от Львиного мостика в десяти шагах.
[1] [2] [3] [4]