Туннель в рай
Туннель в рай
Леди Стальная Пятка пришла в себя на верхней палубе двухэтажного вашингтонского мемориального автобуса. Она лежала вверх лицом, ртом ко рту со своим спасителем, дьявольского вида паганинистым монстром.
— Как мило, — прошептала она. — От вас совсем не несет чесноком.
Секунду спустя он испустил вопль первобытного восторга.
О, эти древние ночи, думал монстр, трепеща и ввинчиваясь, пока он все трепетал и ввинчивался. Разве я не фавн в аттической дубраве? Не Эллада ли это, колыбель поэзии? О, музы!
Автобус, свежепокрашенный ядовито-зеленой краской и декорированный лентой из букв, что читались как «Дух двух столетий», был оставлен без присмотра возле городской бухты Тайдал Бэйсин. Стояла зрелая луна, и отражение колоннады памятника Джефферсону в зыбких водах старалось изо всех сил опровергнуть научный вздор о параллельных линиях.
— Вы открыли мне другую вселенную, моя любовь, — задохнулся монстр в экстазе.
Леди Стальная Пятка исторгла хриплый хохоток.
— Такой сосунок, как вы, Ваше Сиятельство, в любом влагалище готов увидеть туннель в райские пущи!
Ночь полнолуния. Табунок панков тащился мимо. Услышав звуки классического пиршества чувств, исходящие с верхней палубы «Духа двух столетий», они заглянули в окно на нижнюю палубу и узрели там цилиндр, фрак и пару кожаных штанцов, еще сохранявших формы их обладателей, то есть стройных конечностей Леди Стальной Пятки.
— Истеблишмент колдапсирует, — сказали панки друг другу с понимающими кивками. Засим затрусили, будто табунок цирковых пони, к своим родным местам, в Джорджтаун.
— Перестаньте выдрючиваться, моя любовь. Бросьте этот ваш пепельяментский акцент, — нежно, рот в рот, прошептал он. Схватив ее за нос, он начал медленно стягивать тонкую пластиковую маску карибской «фам-фагаль» со славной мордахи доктора наук Урсулы Усрис.
Нечего говорить, она последовала его примеру, и из-под демонической поверхности появились приятственные черты Джимми Доллархайда, этого нового адепта гетеросексуальности.
— Хей, это ты, стукачишко? Рада наконец-то познакомиться! Знаешь что? Я не так уж дико удивлена.
Осторожно, хотя и не без легкого отвращения, Джим стянул с нее пышный парик.
— Вы твердо стоите на том, что я шпик, моя любовь. Ну, что ж, если я в шутку приму это утверждение, могу ли я — разумеется, тоже шутки ради — предположить, что и вы тоже принадлежите к этой древней профессии?
— Конечно, можешь, — усмехнулась Урсула. — Я секретно работаю на правительство Индонезии.
— Как мило! — воскликнул он. — Довольно необычный выбор — Индонезия!
— Почему нет? Я австралийка, а у нашего соседа Индонезии очень далеко идущие планы в современном мире. А как насчет тебя, золотой петушок? Кто твой патрон?
Джим пожал плечами и пробормотал самоуничижительным тоном:
— Пока это столь незначительно, что не стоит даже и говорить…
К его удивлению, она не настаивала и не уточняла.
— Я вижу, ты еще внештатник. Я с самого начала так о тебе подумала — новичок… хотя, — она все же улыбнулась одобряюще, — пожалуй, многообещающий новичок. Знаешь что, твоя летающая вонючка… довольно впечатляющая бестия.
— Это не моя была штучка, — еле слышно прошептал он, стараясь заглянуть поглубже в сиреневые озера. — Если это не ваша была фиговина, моя любимая, значит, принадлежала она третьему лицу… а может быть, и самой себе, если можно так выразиться…
Она засмеялась:
— Посмотрите на этого карапуза! Я уже его любимая. Вы слишком слащавы даже для начинающего, сэр!
Он улыбнулся, счастливый:
— О нет, нет, мадам! После нашего волшебного бегства в древние рощи… йес, мадам, в древние рощи… нельзя ли быть не столь уж жестокой со мной? О, нет, нет, нет… Конечно, больше никаких телячьих нежностей. Я знаю, что вы серьезный ученый и эмансипированная персона. Скажите, чем вы сейчас в первую голову заняты в Тройном Эл?
Она шлепнула его по руке, будто вдруг обернулась провинциальной кокеткой.
— Ты слишком все-таки любопытен для внештатника, Дик! Что бы ты сказал, если бы я тебе поведала, что интересуюсь в первую голову тремя допотопными частицами речи, суффиксом, префиксом и инфиксом, а именно частицами «кртчк, мрдк и чвск»? Долго не думай! Отвечай!
Бывший Паганини торжественно ответил:
— Отныне и навсегда становлюсь твоим четвертым суффиксом, моя любовь!