Нюрнбергский процесс, Преступления против человечности (том 5) (18)
[1] [2] [3] [4]Наконец, через шесть или восемь часов мы дошли до железнодорожной станции. Было очень холодно, а мы были одеты только в полосатую тюремную одежду и плохую обувь. Но мы радовались, что дошли до железнодорожной станции. Лучше быть в вагонах для перевозки скота, чем идти по морозу. Выло очень холодно, наверное, 10 - 12 градусов мороза.
Там, на железнодорожной станции, стоял длинный состав открытых платформ. В Норвегии их называли вагонами для перевозки песка. Нас ударами заставили забраться на эти платформы по 80 человек на каждую. Мы должны были сидеть рядом. Мы пробыли на этой платформе пять дней, не получая пищи, воды, замерзая. Когда шел снег, мы открывали рот, чтобы утолить жажду. Через много времени, мне казалось, что прошел год, мы достигли места, которое, как я после узнал, называлось Дора. Это недалеко от Бухенвальда.
Когда мы доехали до этого места, нас пинками и ударами заставили сойти с платформ. Многие были мертвы. Человек, который сидел рядом со мной, умер, но я не мог отодвинуться. Я должен был в течение последнего дня оставаться рядом с ним. Сам я, конечно, не слышал цифр, но около половины из наших были мертвы. Позже, в Дора, я узнал, что умерших в нашем поезде было 1447 человек.
О Дора я мало что помню, потому что был в полумертвом состоянии. Я всегда был жизнерадостным человеком и пытался помочь себе и своим друзьям, но теперь я потерял почти всякую надежду. Я мало что помню. Потом мне повезло: началась акция Бернадота {Граф Бернадот, двоюродный брат короля Швеции, выступавший как посредник между Германией и союзниками.}, нас спасли и доставили в Нейенгам. Там я встретил некоторых своих старых друзей: норвежского студента, который был угнан в Германию, заключенных из Заксенхаузена и других лагерей. Небольшое, сравнительно небольшое, количество оставшихся в живых норвежских заключенных ("Нахт унд Небель") было в очень тяжелом состоянии. Многие из моих друзей все еще находятся в госпитале в Норвегии. Некоторые умерли уже после освобождения.
Вот что произошло со мной и моими товарищами в те три и три четверти года, которые я провел в заключении.
Я вполне понимаю, что невозможно рассказать о всех деталях, но я надеюсь, что то, что я рассказал, дает представление о том, как немецкая служба СС действовала в отношении норвежцев и в Норвегии.
Дюбост: По какой причине Вы были арестованы? Какое Вам предъявлялось обвинение?
Каппелен: Я, как и большинство норвежцев, считал, что тем или иным путем воюем с Германией и, естественно, большинство из нас было настроено против немцев. Я помню, когда в гестапо спросили меня: "Что вы думаете о господине Квислинге", я ответил: "Что бы вы сделали, если бы немецкий офицер, когда ваша страна воевала и правительство дало приказ о мобилизации, пришел бы и сказал: "Забудьте о мобилизации". Такого человека нельзя было бы уважать."
Дюбост: У меня нет больше вопросов.
Документ ПС-2223
ИЗ ДНЕВНИКА ФРАНКА О ЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯХ НА СОВЕЩАНИЯХ 30 МАЯ 1940 Г., 14 АПРЕЛЯ 1942 Г. И 14 ЯНВАРЯ 1944 Г.
---------------------------
Заседание с чиновниками полиции
в четверг 30 мая 1940 г.
заседания: 10 час. 20 мин.
Генерал-губернатор, имперский министр
д-р Франк:
...Господа!
На это я должен сказать только одно: я могу проводить эту польскую политику только вместе с вами. Извините за откровенность. Если бы здесь в стране у меня не было бойцов старой национал-социалистской гвардии полиции и СС, с кем было бы нам тогда проводить эту политику? Я не мог бы делать этого с вермахтом и вообще ни с кем. Это такие серьезные дела, и мы, как национал-социалисты, стоим здесь перед такой чудовищно трудной и ответственной задачей, что даже говорить об этих вещах мы можем только в самом тесном кругу.
Поэтому, если мы перед лицом всех этих трудностей хотим достичь цели полного господства над польским народом на этой территории, то мы должны не терять времени. 10 мая началось наступление на Западе, это значит, что в этот день угас преобладающий интерес мира к происходящему здесь у нас. Чего только ни натворили в мире пропаганда зверств и лживые сообщения о действиях национал-социалистских властей в этой области. Мне было бы совершенно безразлично, если бы по этому поводу приходили в возбуждение американцы, или французы, или евреи, или, может быть, папа римский. Однако для меня и для каждого из вас ужасно в течение этих месяцев вновь и вновь слышать голоса, раздававшиеся из министерства пропаганды, из министерства иностранных дел, из министерства внутренних дел и даже из вермахта о том, что мы установили убийственный режим, что мы должны прекратить этот ужас и т. д. Было также ясно, что с тех пор, пока эта область находилась под перекрестным огнем всего мира, мы были лишены возможности предпринимать нечто подобное в большем масштабе. Но с 10 мая мы не придаем этой ведущейся в мире пропаганде зверств никакого значения. Теперь мы должны использовать предоставившийся нам момент. Если теперь там, на Западе, каждую минуту и секунду должны приноситься в жертву тысячи жизней людей лучшей немецкой крови, то, как национал-социалисты, мы обязаны думать о том, как бы за счет этих немецких жертв ни поднялась польская нация. Поэтому именно в это время я в присутствии обергруппенфюрера СС Крюгера {Высший руководитель СС и полиции в так называемом генерал-губернаторстве, статс-секретарь при Гансе Франке.} обсудил с камрадом Штрекенбахом {Бригадефюрер СС, один из приближенных к Франку лиц, впоследствие работал в центральном аппарате РСХА.} эту чрезвычайную программу умиротворения, содержание которой сводилось к тому, чтобы в ускоренном порядке покончить теперь с массой находящихся в наших руках мятежных политических деятелей сопротивления и прочими политически неблагонадежными индивидуумами и в то же время разделаться с наследием прежней польской преступности. Я признаюсь откровенно, что тысячи поляков поплатятся за это жизнью, и прежде всего это будут ведущие представители польской интеллигенции. Нас всех, национал-социалистов, это время обязывает позаботиться о том, чтобы польский народ не был в состоянии оказывать сопротивление. Я знаю, какую ответственность мы тем самым берем на себя. Ясно, однако, что мы можем это сделать, исходя как раз именно из необходимости взять на себя защиту рейха с фланга на Востоке. Но более того: обергруппенфюрер Крюгер и я решили, что акция умиротворения будет проведена в ускоренной форме. Позвольте вас просить, господа, помочь нам при выполнении этой задачи со всей вашей энергией. Все, что от меня зависит, будет сделано для того, чтобы облегчить выполнение этой задачи. Я обращаюсь к вам, как к борцам национал-социализма, и, пожалуй, мне нет необходимости что-либо к этому добавлять. Мы проведем это мероприятие, как я могу сообщить вам доверительно, именно во исполнение приказа, который дал мне фюрер. Фюрер сказал мне: вопрос проведения и обеспечения германской политики в генерал-губернаторстве является первым делом ответственных лиц генерал-губернаторства. Он выразился так: то, что мы сейчас определили как руководящий слой в Польше, нужно ликвидировать, то, что вновь вырастет на смену ему, нам нужно обезопасить и в пределах соответствующего времени снова устранить. Поэтому нам нужен германский рейх, чтобы не утруждать этим имперскую организацию германской полиции. Нам не нужно тащить эти элементы сначала в концентрационные лагеря рейха, так как в результате мы имели бы излишние хлопоты и переписку с членами семей, напротив, мы ликвидируем это дело в этой стране. Мы также сделаем это в той форме, которая является простейшей...
Бригадефюрер Штрекенбах сообщает далее о нынешнем состоянии акции "АБ" и указывает во введении, что полиция безопасности в период с осени прошлого года по март решила задачи, которые были ей указаны, и провела акции, возникшие в ходе общей работы полиции. Параллельно проходила подготовка к планомерному, а тем самым и окончательному подавлению польского политического сопротивления и одновременно к обезвреживанию преступного мира в генерал-губернаторстве. С первой большой акцией против польского движения Сопротивления теперь, собственно, началась планомерная работа. Это широкое вмешательство в польское движение Сопротивления означает начало, которое никогда не будет иметь конца. Ибо однократный арест функционеров не означает конца движения, но дело идет всегда от одного ареста к другому. Так и полиция безопасности со времени акции 31 марта вновь не избавилась от движения Сопротивления, наоборот, оно будет всегда оставаться нашим противником, пока в генерал-губернаторстве вообще имеются круги, которые хотят противопоставить германской администрации сопротивление....
В руках полиции безопасности к началу чрезвычайной акции по умиротворению находилось около 2000 мужчин и несколько сот женщин, которые были взяты под стражу в качестве каким-либо образом уличенных функционеров польского движения Сопротивления. Они действительно представляют собой интеллектуальный руководящий слой польского движения Сопротивления. Конечно, этот руководящий слой не ограничивается 2000 лиц. В делах и картотеках службы безопасности находятся еще около 2000 имен лиц, которых следует отнести к этому кругу. Это лица, которые, учитывая их деятельность и их поведение, и так без исключения подпадают под действующее в генерал-губернаторстве распоряжение об осадном положении. Суммарное осуждение этих людей началось в тот момент, когда был издан приказ о чрезвычайной акции по умиротворению.
Обсуждение военно-полевыми судами 2000 арестованных приближается к концу, и осталось вынести приговоры лишь еще немногим лицам.
После вынесения остальных приговоров военно-полевыми судами начнется акция по задержанию, которая должна привести в руки полиции безопасности, а тем самым к суммарному осуждению, и круг известных службе безопасности, но еще не арестованных людей. Результат этой акции по задержанию еще не установлен. Он рассчитывает на 75%-ный результат. Всего, таким образом, акция охватит круг приблизительно в 3500 человек. Нет никакого сомнения, что с этими 3500 лицами будет взята политически наиболее опасная часть движения Сопротивления в генерал-губернаторстве...
Господин генерал-губернатор подводит итог совещания и говорит: Что касается концентрационных лагерей, то мы уяснили себе, что здесь, в генерал-губернаторстве, мы не намерены сооружать концентрационные лагеря в собственном смысле слова. Тот, кто у нас на подозрении, должен быть сразу ликвидирован. Те заключенные из генерал-губернаторства, которые находятся в концентрационных лагерях рейха, должны быть предоставлены в наше распоряжение для акции "AB" или прикончены там. Мы не можем загружать концентрационные лагеря рейха нашими делами... Сохраняется острейшая антипольская тенденция, причем, однако, должно быть обращено внимание на поддержание работоспособности польского рабочего и польского крестьянина. Мы должны уяснить себе, что мы не сможем удержать территорию генерал-губернаторства, если мы начнем против польских крестьян и рабочих истребительный поход в той форме, как он представляется отдельным фантазерам. Речь может идти только об устранении руководящего слоя, а работящий народ должен выполнять полезную работу под нашей властью. Поэтому целесообразно, чтобы эти крестьяне и рабочие рассматривали полицию как свою защиту. Пожалуйста, помогите мне поддержать эту политику раскола! Не повредит, если полиция по собственной инициативе почаще демонстративно будет брать на себя защиту интересов польского рабочего против польского крупного капиталиста. Среди польских крестьян и рабочих должно бы широко распространиться мнение: мы находимся под защитой рейха и его исполнительных органов, и нам нечего бояться, если мы делаем свою работу. Эта всеобщая акция тем важнее, чем острее мы будем выступать против настоящих властителей и руководящих личностей в Польше...
Обергруппенфюрер СС Крюгер благодарит господина генерал-губернатора за то, что он дал представителям СС и полиции новые директивы для их будущей работы, и просит его быть уверенным в том, что полиция и СС непоколебимо и с сознанием ответственности будут и впредь выполнять свой долг под руководством генерал-губернатора...
14.4.1942
16 час. 40 мин.
Обсуждение проблем печати в королевском зале краковского замка. Господин генерал-губернатор подводит итог обсуждения в следующих словах:
Всем нам ясно, что мы должны дать этому многомиллионному населению Польши прессу, как-то выходящую за чисто информационные рамки. Причина этого не в поляках, а в наших собственных интересах. Ибо мы должны по крайней мере делать вид, будто бы генерал-губернаторство является своего рода охраняемой территорией в рамках великогерманского пространства. Мы не можем окончить борьбу, например, таким образом, что 16 миллионам поляков мы произведем 16 миллионов выстрелов в затылок и тем самым решим польскую проблему. Пока поляки живут, они должны работать на нас и включаться нами в этот трудовой процесс...
Если мы выиграем войну, то тогда, по моему мнению, поляков и украинцев и все то, что околачивается вокруг генерал-губернаторства, можно пустить хоть на фарш.
Но в данный момент речь идет только о том, удастся ли удержать в спокойствии, порядке, труде и дисциплине почти 15 миллионов организующегося против нас враждебного народонаселения. Если это не удастся, тогда я, вероятно, смогу, торжествуя, сказать: я погубил 2 миллиона поляков. Но будут ли тогда идти поезда на Восточный фронт, будут ли работать монопольные предприятия, которые ежемесячно поставляют 500 000 литров водки и столько-то миллионов сигарет, будет ли обеспечено продовольственное снабжение и сельское хозяйство, из которого мы поставили рейху 450 000 тонн одних зерновых, - это уже иной вопрос...
СС в действии, М., 1968, с. 508 - 512.
Документ С-50
РАСПОРЯЖЕНИЕ ГИТЛЕРА "О ВОЕННОЙ ПОДСУДНОСТИ В РАЙОНЕ "БАРБАРОССА" И ОБ ОСОБЫХ ПОЛНОМОЧИЯХ ВОЙСК" ОТ 13 МАЯ 1941 Г.