Борис Владимирович Заходер. ОТШЕЛЬНИК И РОЗА
[1] [2] [3]В Синем Море жил-был маленький Рак. И жилось ему очень плохо, так плохо, что он никак не мог понять, почему Море называют Синим — ему-то оно казалось совсем, совсем серым…
Да, это было очень странно!
Ведь Море было действительно синее-синее, и жить в нём было так весело и интересно! Рыбы (это только раньше люди думали, что они не умеют говорить!) даже сложили Весёлую Песню о том, как хорошо живётся в Море:
и распевали её с утра до ночи. Морские Звёзды так и сияли, Мудрые Дельфины и те резвились, как дети, а бедный Рак сидел, забившись в какую-нибудь щёлку, и горевал.
А ведь у него было всё, что полагается настоящему раку для полного счастья: десять ног и вытаращенные глаза, длинные-предлинные усы и могучие клешни.
Вот только панциря у него не было — тельце у него было совсем мягкое… Может быть, потому-то все, у кого такой панцирь был, да и многие другие, обижали его, щипали, кусали, а то и старались съесть…
И он пел Грустную Песню:
— Всё горе в том, что тебе не хватает твёрдости, — сказал ему как-то его дальний родственник, Дядя Краб, который всегда ходит боком. — В наше время нельзя быть таким мягкотелым!
И в доказательство он сильно ущипнул бедного Рака.
— Ой! — крикнул Рак. — Больно!
— Это для твоей же пользы, — сказал Дядя Краб, очень довольный собой… — Моё дело, конечно, сторона, но на твоём месте я попытался бы обзавестись каким-нибудь приличным панцирем… Для полного счастья!
И он поскорее бочком-бочком убрался в сторону. Ведь клешни у Отшельника были как у настоящего рака и даже, пожалуй, покрепче…
Да, я и забыл тебе сказать, что Рака звали Отшельником, потому что он, как ты знаешь, не имея панциря, вечно прятался то в пещеры, то в норки, то под камушки, чтобы его поменьше щипали.
Первый его назвал Отшельником Морской Конёк — он известный насмешник, — а Рыбы-Попугаи (есть и такие!) подхватили его слова, и скоро во всём Синем море да и на суше никто иначе и не называл нашего Рака, как Рак-Отшельник.
«Ну что ж, — подумал Отшельник, когда боль немного успокоилась, — щипок был неплох, но ведь и совет, пожалуй, тоже! Пожалуй, мне действительно стоит об этом хорошенько подумать».
Как видишь, Отшельник умел не только горевать, но и думать, а это значит, что он был очень, очень умный рак!
А кругом валялось многое множество раковин. И вот, хорошенько подумав, он подумал так:
«Самое подходящее место для Рака — это, конечно, Раковина; а самый подходящий жилец для Раковины — это, конечно, Рак. И когда Рак залезет в Раковину, его уже никто не ущипнёт, или я ничего не понимаю ни в тех, ни в других!»
И вот он постучал в первую попавшуюся Раковину и попытался объяснить всё это её хозяину, но оттуда выглянул сердитый Моллюск и, не дослушав его, сказал:
— Глупости! Я занят! — и крепко-накрепко захлопнул створки Раковины.
— Самое подходящее место для Рака — это Раковина, — продолжал Отшельник, постучав во вторую Раковину, но оттуда тоже выглянул сердитый-пресердитый Моллюск и сказал:
— Глупости! — и тоже захлопнул створку у него перед носом (хотя носов у Раков, как ты знаешь, не бывает).
А когда он постучал в третью Раковину, оттуда уже никто не выглянул, потому что там никого и не было, и — о радость! — это оказалась как раз подходящая Раковина: не слишком большая и не слишком маленькая и красивая и прочная — ну, просто в самый раз!
«Да мы прямо созданы друг для друга! — подумал Отшельник, засунув своё мягкое тельце в Раковину. — Чего же лучше! Теперь меня не ущипнёшь!»
И он даже не обиделся, когда вертевшийся неподалёку Морской Конёк тоненько заржал (а это означало, что он собирается сострить) и сказал:
— Иги-ги-ги! Наш Отшельник совсем ушёл в свою Раковину! Иги-ги-ги!
И Рыбы-Попугаи, которые, по правде говоря, ничего в этой шутке не поняли, подхватили и понесли её по всему Синему Морю…
Ну что ж, когда у тебя есть всё, что нужно для полного счастья, можно стерпеть и шутку. Верно?
Но странное дело! Хотя никто (даже Дядя Краб), никто не мог больше ни ущипнуть, ни укусить нашего Отшельника — даже для его же пользы, — ему, видно, всё-таки чего-то не хватало для полного счастья… Иначе почему бы Море по-прежнему казалось ему совсем-совсем серым? И почему бы он продолжал петь свою Грустную Песню:
Однажды он, не удержавшись, сказал проплывавшей неподалёку Летучей Рыбке:
— Как странно жить в Сером Море! Я слыхал, что есть на свете Белое море, и Чёрное, и Жёлтое, и даже Красное, но никто и никогда не слыхал про Серое Море…
— Серое! — засмеялась Летучая Рыбка. — Какое же оно серое? Оно — лазурное, бирюзовое, изумрудное, голубое, васильковое! Оно — синее-пресинее! Самое синее на свете!
И она поспешила вслед за своими подружками, которые выпорхнули на поверхность, чтобы ещё раз полюбоваться синими волнами с белыми гребешками.
— Кого ни спросишь, все говорят: «синее». Странно! — пробормотал про себя Отшельник. — Почему же только я один этого не вижу? Только я один!
— Именно поэтому, — неожиданно раздался чей-то голос, и Отшельник, вздрогнув, на мгновение спрятался в свою раковину.
А выглянув оттуда, он увидел… — кого бы ты думал? — самого доброго, самого мудрого из всех морских волшебников… — Да, да, ты не ошибся — это был Дельфин.
— Да, именно потому, что ты один! — сказал Дельфин. — Найди себе Друга — и тогда ты увидишь! Подумай над моими словами. Желаю удачи!
И Дельфин, как и все волшебники, он любил говорить загадками — вильнул хвостом и поплыл по своим делам.
А Отшельник, — как ты помнишь, он умел не только грустить, но и думать, — стал думать…
«Дельфин сказал: «Именно потому, что ты один?» Ну, конечно, когда я найду Друга, я буду не один… Значит, надо искать себе Друга. Горе в том, что я не знаю, кто такие эти Друзья и где они живут и как выглядят. Ну что ж, когда я найду настоящего Друга, я это сразу узнаю, потому что ведь Море станет синим-синим!»
С этими словами Отшельник отправился искать себе Друга, и, говоря по правде, только сейчас наша сказка и началась.
А я должен сказать тебе, что найти настоящего Друга не так-то легко, даже на дне морском. Особенно, если ты не знаешь, как он выглядит…
Отшельник побывал и на отмелях, и в глубинах, он повидал множество диковинных Существ, Созданий и даже Чудовищ. Но Друга между ними он не нашёл.
На отмели он встретил Ската и спросил его, не Друг ли он. И Скат, который целый день лежит на дне и подстерегает зазевавшихся рыбёшек, сказал ему:
— О, конечно, конечно, я Друг тебе! Иди скорее сюда ко мне, и мы никогда не расстанемся! — и открыл чудовищную пасть…
К счастью, наш Отшельник, как ты хорошо знаешь, был очень умный, и он понял, что Скат ищет не Друга, а Добычу, и поскорее поплыл прочь, а разочарованный Скат замурлыкал про себя свою Страшную Песню:
Он был по-своему прав, потому что Скату гораздо легче ловить ту Добычу, которая ползает, чем ту, которая плавает…
В глубине Моря, где царит вечная тьма. Отшельник увидел светлую точку и обрадованный поплыл к ней. Это оказалась Глубоководная Рыба с таким трудным названием, что она и сама его никак не могла запомнить. Увидев Отшельника, она стала манить его своей светящейся удочкой, и плохо бы ему пришлось, если бы он соблазнился приманкой, потому что пасть у Глубоководной Рыбы была ещё страшнее, чем у Ската…
Он познакомился с Голотурией и попытался заговорить с ней, но трусливая Голотурия с испугу вывернулась наизнанку и выстрелила в него собственными внутренностями, потому что она приняла Отшельника за Врага, а Голотурии всегда так откупаются от врагов…
Он попытался подружиться с красивой Медузой, но она оказалась совсем глупой да вдобавок ядовитой, и он едва успел увернуться от её ядовитых щупалец.
Словом, сколько он ни искал, он ничего не нашёл: одни — боялись его, другие — смеялись над ним, третьи — старались его съесть, а уж, конечно, ни тех, ни других нельзя считать настоящими Друзьями!
Наконец усталый и очень-очень грустный он присел отдохнуть и сказал:
— Вот я обошёл всё дно морское и нигде не нашёл Друга, и Море по-прежнему серое. Наверное, для меня оно всегда будет серым. Ах, если бы я мог, я бы утопился!..
И тут он услышал, как кто-то с тяжёлым вздохом, словно эхо, повторил:
— Ах, если бы я могла, я бы утопилась…
Отшельник оглянулся (вернее, просто повёл по сторонам глазами, ведь они у него, как ты помнишь, на стебельках) и никого не увидел. Никого, кроме Розы — Морской Розы. Но ведь Морские Розы — учёные люди называют их актиниями, хотя они и не цветы — вздыхать не могут?
Но вздох повторился, а потом послышалось всхлипывание (а ведь кругом никого не было, кроме Морской Розы).
— Это ты плачешь? — удивлённо спросил Отшельник (он чуть было не прибавил: «А разве ты умеешь?», но вовремя удержался).
Роза ничего не ответила, но так как она заплакала ещё громче, то ответа, в сущности, и не требовалось.
[1] [2] [3]
Добавить комментарий
- Обязательные поля обозначены *.