В. Крымская война (59)

14(26) августа Нессельроде переслал А. М. Горчакову в Вену официальный ответ на австрийское предложение о четырех пунктах. Ответ был, конечно, очень решительный. Русский канцлер настаивал, что в свое время, объявив об эвакуации Молдавии и Валахии, русский двор делал уступку Австрии и Германскому союзу, хотя это решение и было для России опасно, потому что давало неприятельской коалиции свободу действий и подвергало риску нападения русское Черноморское побережье. Но больше на новые жертвы Россия не пойдет. Русские войска, единственно по мотивам стратегическим, перешли через Прут и вернулись в русские пределы, где и будут ждать неприятеля, "решительно защищая нашу территорию от нападений со стороны иностранцев, с какой бы стороны эти нападения ни последовали"{27}.

Еще 31 августа н. ст., как раз перед получением известия о решительном отказе Николая принять четыре пункта, в Вене происходили колебания. "Политика здесь делается час за часом, в зависимости от страха, который внушаем мы, или от давления, которое оказывает Запад", - писал А. М. Горчаков канцлеру Нессельроде{28}. Франц-Иосиф явно не ожидал отказа, - именно потому поступок Николая не мог не смутить его, правда, на короткий срок.

6

1 сентября Франц-Иосиф получил точные сведения об отказе Николая. Он сразу же заявил, что не хочет разрыва с Россией, и, по-видимому, между ним и Буолем произошла неприятная сцена{29}. Растерянность Франца-Иосифа и решительное его нежелание в тот момент воевать с Россией выразились тотчас в крутом изменении поведения Буоля, который стал уверять, что он о войне не думал и считает себя удовлетворенным успехом своей политики.

Николай на полях донесения Горчакова пишет по адресу Буоля: "негодяй (gredin)". "Впечатление от нашего ответа - потрясающее", - телеграфировал А. М. Горчаков в Берлин Будбергу 3 сентября{30}.

Франц-Иосиф был в самом деле в смятении. Отказ царя ставил его в необходимость немедленно решать вопрос о войне с Россией. Он на это не решился.

Прочтя донесение Александра Горчакова, что в Вене царит "лихорадочная нерешимость и большая растерянность", Николай написал на полях: "Вот оно и доказательство, что мы хорошо поступили". Одновременно командующему войсками на Пруте князю Михаилу Горчакову послан был приказ, в случае нападения на него со стороны союзников, преследовать их, перейдя снова через реку Прут, невзирая на присутствие там австрийцев.

Франц-Иосиф до того был напуган, что уже стал помышлять о "сближении" и о том, чтобы как-нибудь затеялась в целях этого сближения переписка между генерал-квартирмейстером австрийской армии и Михаилом Горчаковым.

Три дня подряд - 3, 4 и 5 сентября (н. ст.) происходили совещания между Буолем и А. М. Горчаковым. Буоль был очень смущен и явно встревожен полным отказом Николая от принятия четырех пунктов и перспективой войны Австрии с Россией. Он взял назад свои недавние, довольно прозрачные угрозы, заявив, что "глубоко сожалеет" о неправильном якобы истолковании в Петербурге роли Австрии, и выразил от имени Франца-Иосифа "живую скорбь" по поводу царского неудовольствия, решительно опровергая приписываемое ему намерение "запугать" Николая, "Запугать русского императора? Да кто мог бы возыметь такое абсурдное намерение?" - воскликнул Буоль. "Вы!" - ответил Горчаков, с умыслом очень высокомерно державшийся во время этих бесед{31}.

Тотчас после этих бесед с Буолем, явно отступившим по всей линии, князь А. М. Горчаков намечает линию поведения на всю предстоящую зиму ("Наша дипломатическая задача в эту зиму будет состоять в том, чтобы помешать включению Пруссии и остальной Германии в орбиту Австрии"), потому что он правильно предвидит, что именно в эту сторону граф Буоль направит теперь все свои усилия{32}.

Следует заметить, что австрийская дипломатия в этот момент, очень смущенная резким отказом Николая принять четыре пункта, нисколько не приободрилась и не была успокоена приготовлениями союзников к переправе войск из Варны в Крым. Напротив! Увозя войска с Дунайского театра военных действий в далекий Крым, маршал Сент-Арно и лорд Раглан оставляли австрийцев, уже вошедших в княжества, лицом к лицу с русской армией, стоявшей у реки Прута. Это соседство, сулившее дуэль один на один, нисколько не нравилось Францу-Иосифу: главным положительным качеством из всех, которыми одарила его природа, была осторожность. Правда, в этой возможной дуэли у австрийцев был "секундант" Омер-паша со своим войском, но генерал-квартирмейстер Гесс и начальник оккупационной австрийской армии генерал Коронини и другие австрийские генералы были твердо убеждены, что турки, прекрасно обороняющиеся в крепостях, не смогут устоять против русских в открытом поле. Намерения Николая никому известны в тот момент не были - и меньше всего были известны австрийскому двору. Что если царь пожелает, чтобы Крым был второстепенным театром войны, где даже и неудачи не могут иметь решающего значения, а первостепенным театром наступательных военных действий станут снова берега Дуная? Что если иронический тон и высокомерная язвительность, которые начиная с 1 сентября проявляются во всех объяснениях с Буолем со стороны Александра Михайловича Горчакова в Вене, служат лишь как бы дипломатическим вступлением и предисловием к предстоящим военным действиям князя Михаила Дмитриевича Горчакова сначала на Пруте, потом на Дунае, потом в Галиции?

В первых числах сентября приехал в Вену для короткого прощального визита отозванный (уже в июне его пост временно замещался А. М. Горчаковым) бывший русский посол Петр Мейендорф.
[1] [2] [3] [4]