Бегство (Ветка Палестины - 3) (23)

И действительно, москвичей-шестидесятников, самыми первыми прорвавшимися из российских городов в Израиль, на сцене не было. Никого. Вымерли, как мамонты. Ни бесстрашно-дерзкого Давида Хавкина, ни зека-юриста Авраама Шифрина, ни заводилы-гитариста Виля Свечинского, ни по детски совестливуюТину Бродецкую, ни других старых друзей Дова - ни одного из бывших зеков не назвали, которые, уже с израильской визой в кармане, рисковали свободой, провозя в подкладке одежды письма замученных сионистов, московские адреса для первых вызовов.

Вызванные на сцену отказники стали спускаться вниз. Дов окликнул Владимира Слепака.

- Что стряслось, Володя? Почему нет никого из "самых"?

-Меня тоже не было в списках, - отозвался Слепак. - Один из корешей спросил, а где Слепак? Тогда вписали...

О медали Шауля он сказал стыдливо: - Решили все залакировать. Что уж тут?

Дов взглянул на быстро удалявшегося Бронфмана, перед которым "королевским герольдом" ступал, открывая двери, уже сам Симха Диниц, усмехнулся. "На президентских высотах, наверное, как на Эльбрусе, кислорода мало. Вольно дышать не приходится..."

В ту ночь Дов не ложился долго. Захватил у "пташки" по дороге несколько папок с документами. Перебирал, откладывая для Эли старые, пропахшие пылью бумаги. Вряд ли они есть только у него. Нет, не верилось, что все смолчат. "Протухают бывшие герои, повязанные по рукам и ногам, купленные кто чем, но ведь каждому на роток не накинешь платок..."

И точно. В газете "Хадашот", на русском языке, от 21 мая 1991 года появилось письмо Узника Сиона Авраама Шифрина под недвусмысленным названием "Издевательство над историей". Не смолчали зеки. То ли еще будет?!

Потока писем не было, но через неделю прислали ему с оказией газету из американского города Денвер. Дов обрадовался, газета на английском, шила в мешке не утаишь! По пути в офис заехал к Эли в еженедельник.

- Вот! - воскликнул победно. - И сочинять не надо, - газета из Штатов. Целая страница, все по правде, как есть... Называется "Hush, hush", по-русски "Тш-ш..." О Могиле... Дай Зайке, она переведет, и в печать!

Эли взял газету. На его востроносом лице особой радости Дов не заметил. Но глаза сверкнули. "Оценит, - подумал Дов. - Сам говорил, такие статьи для нового издания как воздух". - Изучи, изучи, голубь. Вечером созвонимся, бросил уходя. Эли отложил гранки номера, взял в руки карандаш и принялся за чтение:

"Как оказалось, предательство вознаграждается публично. Это нестерпимо, - начал он вслух. Лицо его стало серьезным и встревоженным. Различные лидеры, профессионалы и волонтеры американских еврейских организаций, а также министерства в Израиле не сделали ничего, чтобы помочь таким отказникам, как Ида Нудель, Слепак, Менделевич и, конечно, Щаранский. - Тут он оглянулся на дверь и дальше уже читал про себя. - И во главе этого перечня идет, конечно, Шауль бен Ами (В статье Шауль назван Нехемией Леваноном - именем подлинного помощника Голды Меир, одного из прототипов " Могилы" - Г.С.). Он возглавляет этот перечень.

Он, Шауль бен Ами, не только ничего не сделал (как и Всемирный Еврейский Конгресс и другие подобные ему организации), но и как ведомая им корпорация в Штатах, Национальная Конференция для советских евреев, он сделал все что мог, чтобы предотвратить помощь определенным русско-еврейским отказникам.

Документы легко собрать. Мы, те, кто еще помнят о тех тошнотворных, бесивших всех нас, выброшенных кошке под хвост встречах с Шаулем и его различными агентами в Штатах и в Израиле.

Почему никто не помог?.. Потому, что длинные руки Шауля дотягивались до каждого угла. Он, как и многие его коллеги по рабочей партии, были убеждены, что Щаранский "политически подозрителен" по нескольким причинам, - не последняя из них та, что он имел связи с "Амнести Интернейшнл", организацией, которую советская власть терпеть не могла.

Именно публичные заявления Щаранского сделали его "плохим евреем", который не способствовал налаживанию связей с Советским Союзом и которого, следовательно, надо было "задвинуть" или даже дискредитировать.

Надо сказать, что усилия дискредитировать Щаранского были предприняты еще до его ареста... Каждая деталь этой истории, включая документ, обвиняющий брата Авиталь Щаранской в том, что он является агентом КГБ, отвратительна и шокирующа.

Конечно, маловероятно и даже невозможно, что история предательства советских евреев когда-либо будет написана, а если такое и произойдет, то, я убеждена, эти писатели будут проигнорированы или дискредитированы...

Действительные герои современной истории еврейства те, кто не жалея своих жизней за свободу, продолжают бороться за нее, несмотря на таких бюрократов, как Шауль бен Ами, и всяческие трюки его министерства и "управляемых" еврейских организаций во всем мире.

С годами мы, спасавшие советских "отказников", узнаем все больше и больше, - распознаем бессилие и неспособность тех, на кого уповали.

Что касается честных наград, они будут раздаваться (если вообще это произойдет) авторитетом, от которого даже Шауль бен Ами не сумеет скрыть своих намерений.

Анита Штиглец*,

Денвер, США."

Эли взглянул на незнакомое название - "UN. Intermountain Jewish News, Denver, 24 May 1991". Отложил в сторону газету, снял очки. Как всегда, когда был взволнован, он долго протирал их носовым платком. Сейчас Эли был очень взволнован, - более всего, искренностью неведомой ему Аниты. Наверное, так же молода, как Саша. И верит во Всевышнего, как он. - Эли тер и тер очки. И усмехался своей почти юношеской взволнованности и радостному возбуждению. Да и как не радоваться! Вот он "гвоздь", без которого и начинать нельзя. По такому гвоздику раз в две недели, даже раз в месяц, и газета пошла бы - ее б ждали, рвали бы из рук, как говорится. И тогда не страшен никакой шантаж, никакое интриганство спонсоров-кабланов, уверенных, что купили "рыжего" с потрохами.

Эли огляделся. Обшарпанная, душная комнатушка, которую сняли для еженедельника, не показалась ему такой уж страшненькой, как всегда. Он встал, приоткрыл дверь в коридор и позвал Зою, которая сидела в такой же комнатушке, напротив него. Взял в руки американскую газету. Пускай переведет и готовит к печати...

Когда Зоя появилась, он вдруг задохнулся, будто ему дали кулаком в живот, и, промакнув лоб платком и кинув газету в ящик стола, сказал негромко:

- ... Зоинька, надо как-то оживить наш газетный "творятник"! На побелку денег пока нет, на цветочки - тоже, развесьте, пожалуйста, сатирические странички со стихами, карикатурами, фотографиями Израиля из американских журналов, какие приглянутся. Словом, украсьте нашу обитель

Дов позвонил в конце дня. Эли отозвался о статье американки с энтузиазмом, редким у него за последние месяцы:

- Скрыть такой материал - преступление. Глупо, более того, непрофессионально. Да-да, Дов. Но, признаюсь, что с другой стороны...

- Поротая спина чешется? - Дов хмыкнул понимающе. - Боишься, что Анитино письмо для наших камнеголовых, что слону дробина? Давай тогда по-крупному. Есть встречное предложение. Я расскажу тебе, как встречали алию все годы. И марокканскую, которую завозили в Пустыню Негев или на север, куда подальше, бросая ей рваные армейские палатки. И - нашу, российскую. Нас начали дискредитировать с первого дня. Все, Эли, открою. И про царей, и про нас. Расколюсь аж до ж... Ставь магнитофон, час в день твой. Выпустим труд. И чтоб они сдохли, паразиты!.. Ну, а американку, Анитку эту, на твою совесть: хочешь печатай, хочешь нет. Не буду на тебя давить... Ну, что ты не мычишь, не телишься?

- Дов, разговор серьезный. Дай время. Через неделю отвечу.

На другое утро Эли прямо от Центральной автобусной станции Иерусалима свернул в Сионистский Форум. Слух прошел, что Щаранский на этот раз привез из Штатов полтора миллиона долларов. Для олимовских бизнесов. Тысяч бы пять-десять дали, - и на компьютер хватило б, и на ремонт. Наверх, к Щаранскому, конечно, ни ногой. Остался внизу, заполнил нужные для просьбы о деньгах бумажки. Почувствовал, кто-то дышит в щеку. Поднял глаза. "Ворон" сутулится рядом, руку тянет. Заглянул в бумаги Эли, посоветовал, где что писать, как лучше мотивировать.

Потеплел Эли к "Ворону." Неожиданно потеплел, когда столкнулись на концерте, а потом поехали в кафе. Давненько не удавалось поразмышлять о высоких материях. А тут обоим захотелось подняться на интеллектуальные высоты, душу отвести. К тому же Эли не одобрял Дова, который без брани и имени "Ворона" не произносил.
[1] [2] [3] [4]