16. Интерьер. Зал заседаний студии. (День)
16. Интерьер.
Зал заседаний студии.
(День)
За тем же столом, с двумя флажками, советским и британским, идет горячая перепалка обеих сторон. Пепельницы переполнены окурками. Бутылки с минеральной водой осушены до дна.
Безруков. Я, как автор сценария, категорически возражаю против дополнительных эпизодов, предложенных британской стороной. На сценарии стоит мое имя, которое до сих пор пользовалось уважением, и я вынужден буду снять его с титров, если британские предложения будут приняты.
Английский режиссер . Но это звучит уже ультиматумом.
Представитель министерства. Ультиматум не ультиматум, но мы со своих позиций не сойдем. Английский режиссер. А почему вы полагаете, что мы все время будем уступать? Какое же это к черту равное партнерство? Это — игра в поддавки, к которой вы принудили западные правительства в сфере политики, но так они, политики, и пусть уступают вам бесконечно… пока не очутятся в пропасти. Я же — деятель искусства и намерен отстаивать свои принципы.
Безруков. Прошу слова. Следовательно, если я вас правильно понял, порнография, грязный секс — это и есть ваши принципы, за которые вы готовы стоять насмерть.
Британский продюсер. Позвольте, позвольте, господа. Порнография, грязный секс… Слова, слова. Никакой порнографии мы в этот фильм не протаскиваем. Красивое обнаженное тело — что может быть прекрасней? Это — гимн красоте человека, и еще в Древней Греции…
Представитель министерства. В Древней Греции не было кино — самого массового из искусств.
Британский продюсер. Наконец, кино — это коммерция. Я вложил изрядную сумму и хотел бы вернуть ее хотя бы без убытка. Я уже не говорю о прибыли. Без секса современный зритель не ест кино. И залы будут блистательно пусты.
Представитель министерства. Это ваш зритель. А наш, советский, зритель за версту обойдет кинотеатр, где подобную гадость покажут.
Безруков. И не только в этом дело. Я не хочу насиловать правду жизни. Наша советская девушка стыдлива, скромна, застенчива. Она даже перед любимым не обнажится при свете.
Британский режиссер. В таком случае будет логично предположить, что вы, советские люди, размножаетесь посредством искусственного осеменения…
Британский продюсер. Я извиняюсь за грубоватый юмор моего коллеги. У меня есть соломоново решение, которое, надеюсь, удовлетворит обе стороны. Снимем те сцены, на которых настаиваем мы, но в русском варианте, что пойдет на ваших экранах, эти сцены будут вырезаны.
Представитель министерства. Это звучит более или менее конструктивно. Надо будет обсудить в деталях…
Безруков. Напрасная затея. Абсолютно непродуктивная.
Голоса с обеих сторон.
— Почему?
— Почему?
Безруков. Вы не найдете во всем Советском Союзе актрисы, которая согласится позировать перед камерой обнаженной, тем более совокупляться на глазах у всей съемочной группы. Это противно морали нашего общества. Я могу пойти на пари с любым из моих британских коллег: узнай наша актриса, утвержденная на эту роль, что ей предложат играть такое, и она, не задумываясь, откажется от роли.
Представитель министерства. Он, пожалуй, прав. Мы это упустили из виду.
Директор. Объявляется перерыв.
Участники заседания встают из-за стола, продолжая спорить. Дэвис очутился рядом с Безруковым.
Дэвис. Я бы никогда не подумал, что наша прелестная Лидия такая пуританка.
Безруков (разводит руками). Увы!
Дэвис. Моя жена собиралась ей позвонить. Но у нас нет ее телефона. Вы не могли бы мне его дать?
Безруков. С удовольствием. Я вам запишу.
Он быстро черкнул номер телефона в блокноте, вырвал страничку и протянул ее Дэвису.
Безруков. Желаю успеха.
Дэвис. Это — жене, не мне.
Безруков. Ну, это уж вы с женой разберетесь. Кстати, больше вас ничто не интересует?
Дэвис. Например?
Безруков. Скажем, вернулся ли ее муж из отъезда?
Дэвис (помедлив). Это представляет несомненный интерес.
Оба рассмеялись и двинулись вместе с остальными из зала заседаний.