Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть) (3)

10.7.1938

Мое настроение улучшилось. Я уверена, что могла бы приспособиться к жизни здесь, но я уже сообщила маме, что остаюсь лишь до 15-го. Долго я колебалась, писать ли ей об этом, чтобы не напугать ее. Но я это сделала, т. к. не вижу смысла в моем пребывании здесь.

Вижу, что не упомянула о встрече с братом. Мы вышли на железнодорожную станцию, вошли в его вагон и обменялись несколькими словами. Действительно, трудно сказать, когда мы увидимся, и все же наше расставание не было со стороны очень трогательным. Мы говорили только о второстепенных вещах - о новых маленьких ракетках, об уроках итальянского, о том, что я загорела, об общих друзьях и т. д. Когда поезд тронулся, я еще успела сообщить ему о длине миланского бассейна, но за всем {75} этим было тайное ощущение, что Джори уезжает сейчас, может быть, на год, а может быть, и на много лет. Вот он ушел навстречу жизни!

Маме трудно сейчас дома. Она пишет, что, к счастью, у нее много дел, и они занимают все ее время. Мне бы хотелось, чтобы она тоже поехала на дачу. Ей ведь нужен покой больше, чем всем нам.

13.7.1938

Уже два дня я лежу в постели больная. Возможно, что сегодня встану. Надеюсь, что больше не буду болеть. В понедельник я почувствовала себя очень плохо. Еще накануне, ночью у меня было ощущение, что не все в порядке. Утром меня охватил сильный озноб, но по легкомыслию я все же встала. Мне не хотелось, чтобы об этом узнали, и потому я даже помогала немного на кухне. Спустя некоторое время я вынуждена была пойти к себе в комнату; измерила температуру - 38,8. Вскоре температура поднялась до 39,2. Я позаботилась, чтобы тетке осторожно сообщили об этом. И все же я вздремнула, а вечером проглотила несколько таблеток. Вчера я могла уже целый день читать.

И снова я осталась без книги. Не знаю, как убить день. Пока я читала, мне не было скучно. У меня не было потребности а общении с людьми. Они все сейчас очень заняты. Как досадно, что я заболела как раз тогда, когда могла помочь им. Это очень неприятное ощущение. Мне кажется, что мне повредило то, что я ела много {76} мяса. Уже три года я так тяжело не болела. Трудно утверждать, что употребление в пищу мяса влечет за собой заболевание ангиной, но, возможно, какое-то влияние на болезнь это оказывает. Если бы я сказала об этом моим хозяевам, они сочли бы меня за полоумную.

Я вспомнила шутку. Инспектор школы спрашивает маленького Моше: "Если ты вчера отведал в Африке курятины, а моей маме 65 лет, сколько лет мне?". - "48", - отвечает Мошеле. - "Почему ты так решил? - "А очень просто. По соседству с нами живет полоумный, и ему 24 года". Кажется, это первый анекдот, который я записала в свой дневник.

14.7.1938

Вчера я еще оставалась в постели. Кроме записей в дневнике я написала письмо, открытку и стихотворение. Я еще не придумала названия. Возможно, назову его "Буря" или нечто вроде этого. Мама показала некоторые из моих стихотворений Алькелаи (журналисту, который переводит стихи). Он был поражен и отозвался о них очень хорошо. Подробности узнаю только, когда вернусь домой. Он порекомендовал еще одного человека, кому можно показать для оценки мои стихи. Я посещу его, когда вернусь. Хочу услышать серьезную критику, а не только похвалы от знакомых и домочадцев.

Мне кажется, что я наделена писательским даром быстро на все откликаться, и все, что я пишу, удается. Очень приятное ощущение. {77} Недавно я показала Эржи стихотворение, написанное в связи с расставанием с Джори. Мне кажется, что оно хорошо своей простотой и непосредственностью. Эржи заметила: "Как хорошо человеку, который может писать стихи, когда вздумает. Свое последнее стихотворение я написала, когда мне было 12 лет. С тех пор пропала охота писать". Видно, мне надо тщательнее выбирать людей, с которыми стоит говорить о поэзии.

21.7.1938. Будапешт.

В конце концов, во вторник вечером я вернулась домой. Последние дни я провела хорошо. Габи приехал в субботу, и так хорошо было с ним серьезно беседовать. В субботу вечером мы пошли в гостиницу и отпраздновали мой день рождения. В полночь мы выпили за прожитые мною 17 лет. Мы немного потанцевали и около двух вернулись домой. В воскресенье утром меня многие поздравляли. Габи преподнес мне цветы. В заключение мы купались в море, я играла в пинг-понг, танцевала и каталась на велосипеде. После обеда я рассталась с родными, в 9 вечера была уже дома. Могу сказать, что я счастлива быть у себя дома. Атмосфера приятная и дружеская. Тут я чувствую себя более свободной, а с мамой, как всегда, мне легко и хорошо. Как мы были рады друг другу! Но снова ведутся разговоры о новой поездке, возможно, в горы.

{78}

25.7.1938

Это решено. Я поеду в Бела-Вода в Татрах. Место очень красивое и приятное. Сначала я приняла это не очень охотно, но сейчас я полна радости. Мы выедем 30-го, а вернемся 20-го августа. Проведем там ровно три недели. Это нам обойдется в 220 пенге, сумма очень большая, но деньги так или иначе сейчас обесцениваются. Все очень опасаются, что и у нас произойдет то, что было в Вене. И правда, не столь уж важно, сколько времени осталось еще у разбойников. Возможно, что не следует гак понимать события, но мы готовы ко всему и кажется, что это лишь вопрос времени. Хорошо, что хотя бы Джори за границей - в этом есть некоторое утешение...

28.7.1938

Вчера я была у Рейхард, члена редакции "Ниугат" (Популярная в ту пору в Венгрии литературная газета.).

Я показала ей свои стихи по рекомендации Рени. Мне кажется, что ее критика была настоящей. Она встретила меня словами, что мои стихи поразили ее, и она считает, что у меня есть дарование. Затем она добавила, что мои стихи превосходят средние, и она уверена, что я буду иметь успех. Но, возможно, не обязательно в поэзии, потому что из моих строк она поняла, что я не наделена лирическим чувством. Затем она указала мне на мои ошибки: есть {79} длинноты, иногда я жертвую содержанием ради формы, встречаются еще чисто детские выражения. А в итоге - она все же убеждена в моих способностях. Я была очень рада. Как это все стимулирует!
[1] [2] [3] [4]